Dante Alighieri. La Commedia. Florence, Nicolaus Laurentii Alamanus, 1481, 30 Aug. Folio, 18th-cent russia gilt, attributed to John Brindley. With port of Dante mtd & tipped in at front; with 19 engraved illustr. to the Inferno, those for the 1st & 2d Cantos ptd directly on the page, the rest ptd separately & pasted in. 45 lines of text, 60 lines commentary & headline; types 4b:115R (text), 5:91R (commentary). Engraving on a2r cropped; minor worming, touching a few letters; some dampstaining; some stains & soiling; long tear in 1 leaf repaired. 369 (of 373) leaves; lacking 3 blanks. Goff D - 29. Schaefer copy. PMM 8,b.
Уход: $220,000. Аукцион Sotheby"s. New York, 08 December 1994, lot 66.
Экземпляр с комплектом гравюр на меди является величайшей редкостью, о чем мы и поговорим нижев форме расследования.
Самое известное издание "Комедии". Флоренция, Николо ди Лоренцо, 1481.
"Суровый Дант" - так назвал творца "Божественной Комедии" Пушкин - совершил свой великий поэтический труд в горькие годы изгнания и странствий. Называя свою поэму «комедией» (“La commedia”), Данте пользуется средневековой терминологией: комедия, как он поясняет в письме к Кангранде, - всякое поэтическое произведение среднего стиля с устрашающим началом и благополучным концом, написанное на народном языке; трагедия - всякое поэтическое произведение высокого стиля с восхищающим и спокойным началом и ужасным концом. Слово «божественная» (“La divina commedia”) не принадлежит Данте, так поэму позже назвал Джованни Боккаччо. И неизвестно еще, как сложилась бы судьба странствующего печатника Иоганна Нумейстера, если бы он случайно, по пути в Рим, не заехал в городок Фолиньо и не открыл там свою «походную» типографию. Довелось бы нам узнать имя майнцского клирика И. Нумейстера, если бы не стал он - в 1472 году - первым издателем «Божественной комедии» Данте?..
Dante Alighieri. La commedia. Foligno (Italy): Johann Neumeister & Evangelista Angelini, 1472. Folio, late 18th-cent sheep gilt, in modern mor. folding-case by Bernard Middleton. Roman types (1:124-); 30 lines. Large initials of Purgatorio & Paradiso illuminated - gilt initials on red, green & blue grounds with white-vine interlace; canto-initials unrubricated. Two wormholes in beginning quires, occasionally touching letters; heavier worming in final quire; some waterstains & foxing; Leaf 64 from anr copy; missing text of 1st quire supplied in Ms; early blank bound between Inferno & Purgatorio. 239 (of 252) leaves. PMM 8,a.
Уход: $180,000. Аукцион Sotheby"s. New York, 09 November 1989, lot 10.
Первое издание "Комедии".
Фолиньо, Иоганн Нумейстер и Евангелиста Анжелини , 1472.
Екатерина Великанова
«ФЛОРЕНЦИЯ, ТЫ ИРИС НЕЖНЫЙ...»
30 августа 1481 года флорентийским типографом Николо ди Лоренцо была отпечатана последняя страница «Божественной комедии» Данте - того самого издания, о котором когда-то потом, в середине XIX века, составитель «Библиографии Данте» П. Коломб де Батин скажет:
«Edizione veramente magnifica».
Сегодня, глядя на превосходный экземпляр этой книги (мы не говорим «держа в руках» - занятие затруднительное, когда речь идет о первопечатном фолианте), нам остается лишь присоединиться к суждению П. Коломба де Батина:
«Издание действительно великолепное».
Прежде всего - переплет. Величавое произведение искусства: темно-красной кожи, по периметру обведен несколькими, одна в другой, тонкими золотыми рамками. Строгое, изящное украшение - ни одной лишней линии, все правильно, все соразмерно... Впрочем, переплет моложе книги лет на 350. Раскроем книгу. Этой бумаге пятьсот лет. Откуда она такая - вечная - взялась? Куда подевалась? Итальянцы, видимо, знали бумажный секрет. Впрочем, разные народы знали разные секреты. Бумагу Кватроченто - это известно - делали из тряпок. Лучше всего, утверждают специалисты, когда в дело шли обрывки парусов, корабельные и рыбачьи снасти. Снасти и паруса в Италии, понятное дело, водились... Смотрите-ка: обыденный вполне разговор, о бумажном производстве. Но - парус, порванный пять столетий тому назад, донес до нас строки «Божественной комедии» Данте. Должны признаться, в книге нашей есть некоторая странность. В ней, прославленной как первое иллюстрированное издание «Божественной комедии», сами иллюстрации отсутствуют. Точнее, они есть, но их всего три: первая - к первой песне «Ада», вторая - ко второй, третья... снова загадка: дублирует вторую. Между тем, очевидно, что по замыслу иллюстрации должны были предварять каждую песню каждой части «Комедии»: перед остальными девяносто семью, перед каждой, оставлено пустое, не заполненное текстом пространство... Много воды утекло с тех времен в Арно. Как узнать: какие события помешали типографу отпечатать книгу именно в том виде, как предполагалось? И - только ли наш экземпляр имеет такую - особенную - внешность? Пожалуй, пора отправиться в путешествие: во Флоренцию, на родину книги, а точнее, как пишет Джорджо Вазари, «во времена великолепного Лоренцо Старшего деи Медичи...»
Sic finit occulte sic multos decipit aetas.
Sic venit ad finem quidquid in orbe manet.
Надпись, выбитая под часами во флорентийской церкви Santa Maria Novella, гласит:
«Так незаметно многих уничтожают годы.
Так приходит к концу все сущее в мире».
Поистине так. Многих уничтожают годы. Многих. Но не всех.
Не прошло и трех лет с той печально памятной гражданам города Майнца ночи, когда воины Адольфа Нассауского разгромили их жилища, заодно не оставив камня на камне и от типографской мастерской Фуста и Шеффера (первых продолжателей дела великого Гутенберга и злейших его обидчиков), а книгопечатание уже объявилось в Италии. Здесь - возможно, как нигде - его ждали. Здесь обрело оно едва ли не самую благодатную почву. Здесь свободный и радостный воздух Кватроченто дал новую жизнь гениальной идее немецкого изобретения. Шел одна тысяча четыреста шестьдесят пятый год от Рождества Христова, от начала же книгопечатания - десятый. В знаменитый бенедиктинским монастырем городок Субиако (до Рима - четырнадцать часов пешего ходу) по приглашению отца-настоятеля прибыли в один прекрасный момент двое энергичных представителей славной гвардии Гутенберга. Маловероятно, что привела их сюда единственно страсть к просветительству. Скорее - сочетание деловых качеств с известной склонностью к авантюре, тоже достаточно мощный двигатель прогресса. Нельзя сказать, чтобы судьба печатников была безоблачной; напротив: выпустив в свет несколько книг в Субиако, они перебрались в Рим, поближе к покупателю, и там настолько увлеклись своей деятельностью, что в скорости... оказались близки к разорению. Причина уникальная: первое в мире перепроизводство книги. Где-то около 1470 года ими было написано в магистрат города заявление, удивительным образом до наших дней сохранившееся:
«Наш достаточно большой дом,- говорилось среди прочего в этом тексте,- полон отпечатанными листами и пуст в отношении вещей первой необходимости».
В 1476 году типография окончательно прекратила свое существование, но имена Конрада Свейнгейма и Арнольда Паннарца - как основателей первого, позвольте уж нам сказать, итальянского издательства - остались в истории. Итак, главное - начало - было положено. В самые ближайшие за тем годы книгопечатание неудержимой волной прокатилось по большим и малым городам Апеннинского полуострова. Типографы были как приезжие - в основном из выучеников Гутенберга, так и собственные, итальянские. Пример последнего - флорентийский золотых дел мастер Бернард Ченнини, попытавшийся наладить отечественное производство станков, пунсонов и шрифтов (от патриотической затеи - ввиду непомерных расходов - пришлось отказаться). Впрочем, итальянцам той - гутенберговой - эпохи было чем гордиться и не выходя за пределы собственно национальных возможностей. Пусть Николай Йенсон (Жансон) был родом из Франции; но ведь не где-нибудь, а именно в Венеции расцвел его необычайный талант не просто шрифтовика - творца буквы. И ведь венецианским был поначалу назван непревзойденный йенсоновский шрифт - «антиква», или «Romain», как именовали его французы,- антипод шрифта готического. Великолепный образец, которому подражали по всей Италии.
И неизвестно еще, как сложилась бы судьба странствующего печатника Иоганна Нумейстера, если бы он случайно, по пути в Рим, не заехал в городок Фолиньо и не открыл там свою «походную» типографию. Довелось бы нам узнать имя майнцского клирика И. Нумейстера, если бы не стал он - в 1472 году - первым издателем «Божественной комедии» Данте?.. Наконец, совсем особый сюжет: Италия на рубеже XV - XVI веков. Альд Пий Мануций Римлянин, его Дом, его Академия, его Издательство - новая эра в истории книгопечатания. В Венеции к этому времени, как сообщает нам русский историк книги Ф. Булгаков, выпущено уже «более 3 тысяч сочинений» (тираж обычного издания - 300 экземпляров, популярного же - вдвое больший). Однако революция в книжном деле произошла в 1501 году, когда «in aedibus Aldi» (в Доме Альда) издан был Вергилий «ин-октаво» (в восьмую долю листа). Новый шрифт, курсив - красивый, убористый - позволил Альду наладить серийное производство портативных, удобных в обращении, необыкновенно изящных книжек. Отныне, собираясь в дорогу, любитель чтения мог захватить с собой целую библиотеку «альдин» - в отличие от прежнего фолианта, с которым не то, что в путешествие - на второй этаж по крутой лестнице подняться было затруднительно. Прославленный венецианский издатель не боялся конкуренции; но родились подделки. Возмущенный Альд Мануций писал: «Печатают в настоящее время, насколько я знаю, в Лионе шрифтами, очень похожими на наши, сочинения: Вергилия, Горация, Ювенала, Персия, Марциала, Лукана, Катулла, Тибулла и Проперция, Теренция - все эти сочинения без имени печатника, без обозначения места и года, когда были закончены. Напротив, на наших экземплярах найдут вот что:
„в Венеции. Дом Альда“ - и год издания. Кроме того, на тех нет никакого особого знака; на наших стоит дельфин, обвивающий якорь...»
Венеция, Альд Мануций, 1502.
Dante Alighieri. Dante col sito, et forma dell’inferno.
Venice: Aldus Manutius, 1515.
«Дельфин, обвивающий якорь» - знаменитая марка Альда. Альдский якорь - Гапсога Aldina - будет украшать все издания Альда, а также его наследников, в течение почти всего XVI столетия с честью продолжавших славное дело, девизом которого было латинское изречение «Semper festina tarde» (поспешай медленно). Первым изданием, которое удостоилось нести знаменитую марку-эмблему, считается «Божественная комедия» Данте, увидевшая свет в августе 1502 года. Существуют и другие точки зрения. В. Лазурский подробно излагает их в книге «Альд и альдины»; однако вслед за своим героем, Альдом Мануцием, предлагает читателю не спешить с выводами. Безусловно, мы следовали бы этому замечательному совету во всех случаях жизни, но... Заглянем в рабочий кабинет Альда.
«Кто бы ты ни был, скажи то, что тебе нужно сказать, будь краток и оставь меня, как можно скорее, опять одного» - так книгоиздатель приветствовал своего посетителя.
Потому - поторопимся выразить признательность и уважение Дому Альда и его хозяину и отправимся в обратный путь, во Флоренцию, прихватив из 1502 года альдину «La Divina Commedia» - с якорем и дельфином на оборотной стороне последнего листа. Они еще при жизни предлагали ему вернуться. Но он отказался: условия были позорными.
Каким я жил, таким и в смерти буду!..
Последние годы его жизни прошли на чужбине; там, под соснами равеннской Пинеты, дописывал он свою Божественную поэму, там и умер - 14 сентября 1321 года. Там - был похоронен. А после смерти уже не они, а он диктовал условия. И он вернулся - плотью и кровью итальянской культуры, душой и разумом, стихией огня, и воды, и земной тверди. И ведь в который уже раз человечество решает вопрос: чего стоят все на свете, взятые в пригоршню, гвельфы и гибеллины - перед одной-единственной строкой, вышедшей из-под пера Поэта... И все недосуг наперед подумать о результате. Он умер в изгнании. И в 1396-м, и в 1430-м Синьория Флоренции обсуждала необходимость перенесения его останков в родной город. Все было напрасно: даже в XIX веке, после объединения Италии, Равенна отказалась расстаться с прахом Поэта. И поныне возвышается ренессансный мавзолей над саркофагом Данте, построенный в конце XV века архитектором Пьетро Ломбардо.
Мне мачехой Флоренция была,
Я пожелал покоиться в Равенне.
Не говори, прохожий, о измене,
Пусть даже смерть клеймит ее дела.
Над белой усыпальницей моей
Воркует голубь, сладостная птица,
Но родина и до сих пор мне снится,
И до сих пор я верен только ей.
Разбитой лютни не берут в поход,
Она мертва среди родного стана.
Зачем же ты, печаль моя, Тоскана,
Целуешь мой осиротевший рот?..
Николай Заболоцкий. У гробницы Данте.
Предание гласит, что последние песни «Рая», созданные перед самой смертью, были утеряны - и вот ночью к Якопо Алигьери явилась тень отца. Данте пришел из загробного мира - и указал сыну на тайник в стене, где спрятана рукопись... Судьба великого флорентийца обрастала легендами. Первая попытка создания биографии Поэта - «Жизнь Данте» - принадлежит Джованни Боккаччо. Младший современник Данте - впрочем, можно ли считать современниками людей, если одному было семь лет в день смерти другого? - человек новой, ренессансной культуры, тоже флорентиец,- он читал лекции о «Божественной комедии». Именно Боккаччо, кстати, и назвал поэму Божественной. У Данте она была просто «Commedia», писанная на «volgare», тосканском диалекте.
«Его Беатриче не знала по-латыни», - замечает по этому поводу А.К. Дживелегов, исследователь литературы и искусства Возрождения.
Боккаччо в своих работах о Данте многое додумал и домыслил, а то и присочинил, говорят; труд его, однако, и сегодня не теряет научной ценности, а его самого по праву чтут отцом дантоведения. Для современников же, а в еще большей степени для близких потомков, в пору, когда интерес к Данте был первозданно естественен, труд Боккаччо был, по-видимому, особенно ценен. Как воспринималась «Комедия» в эпоху Ренессанса? О том свидетельствует - в самый разгар XVI в.- Джованни Джелли (и этот флорентиец, писатель и философ, читал лекции о Данте, составлял один из самых ученых и полных комментариев к «Комедии»):
«Народ славословит ее целыми днями и постоянно; люди среднего достатка хвалят ее ежечасно, высокие и знаменитые умы удивляются ей всякий раз, как созерцают ее».
Во времена Джелли - и не без его деятельного участия - флорентийский говор тосканского диалекта завоевывает право на звание литературного языка Италии. Занятно, однако, что за сто с лишком лет до этого «Комедия» была переведена на латынь: «вольгаре» божественных терцин резал слух образованному читателю.
Dante, Alighieri. COMMEDIA. : (VINDELINO DA SPIRA, 1477)
Флоренция XV века... В ту пору здесь правили просвещенные люди. Расцвет Флорентийской цивилизации происходит при Лоренцо Медичи Великолепном. Развиваются науки, искусство, литература. Сочными красками играет город: строятся грандиозные дворцы и роскошные храмы; распускаются сады, искрятся фонтаны... Словом, столица Возрождения достойна идей, ее возродивших. А что же Данте? У Флоренции были собственные отношения со своим изгнанником. Поэтому первое флорентийское издание «Комедии», мы полагаем, должно было представлять собой нечто из ряда вон выходящее. Так и произошло. Летом 1481 года. Точнее - 30 августа. Случается, что и чувство вины способно сослужить пользу хорошему делу; но не примешивалось ли тут и ощущение утерянной собственности - тем более обидное, что вот она, рядом, руку протяни - в Равенне... И флорентийцы отыгрывали себе своего Данте. И на великолепное издание это, видимо, были большие психологические расчеты. Как же она расстаралась, Bella-Флоренция... Будто наперед чувствовала, что не простит ей Поэзия, не выскажет ни снисхождения, ни жалости; и бросит ей - из века двадцатого - Блок:
Умри, Флоренция, Иуда,
Исчезни в сумрак вековой!
Я в час любви тебя забуду,
В час смерти буду не с тобой!..
Над комментарием к изданию 1481 года работал Кристофоро Ландино. Ученый-филолог, он преподавал во Флорентийском университете риторику и поэтику; писал речи и диалоги на латинском языке, на итальянском же сочинял послания и оды, почитавшиеся современниками за образцы жанра. Знал право, греческий и множество иных премудростей; был одним из главных представителей Академии, возникшей при дворе Медичи еще в 1459 году. В большой степени занимало его учение Платона.
Edited by Pietro da Figino.
В духе неоплатоников им и была откомментирована «Комедия» - к большому удовольствию многих просвещенных людей Флоренции, в том числе, разумеется, и Марсилио Фичино - главы Академии, создателя школы, среди учеников которой был, кстати, и Лоренцо Медичи. Итак, Кристофоро Ландино был известной в городе личностью; но славу приобрел он после выхода в свет «флорентийского» Данте.
Dante Alighieri. La commedia.
Венеция, 1497.
Данте, который, по выражению Фичино, «хотя и не говорил по-гречески, как священный отец философов Платон, но его произведения наполнены были многочисленными платоновскими мыслями». В дальнейшем, несколько десятилетий кряду, «Комедия» будет переиздаваться именно в этом - «платонизированном» - варианте, и к началу XVI века именно этого Данте будет знать вся Италия. Издание «Комедии» расценивалось многими как символический акт поклонения флорентийцев Данте. Тот же Марсилио Фичино сказал:
«Флоренция так возрадовалась, как если бы сам Данте в человеческом облике вернулся на родину и был бы увенчан лаврами».
Dante Alighieri. La divina commedia. Florence: Filippo di Giunta, 1506.
Роскошно переплетенный экземпляр «Комедии», отпечатанный на пергамене, сам Ландино торжественно вручил Синьории города. При этом не без удовольствия отметил, что он, Кристофоро Ландино, очистил текст от многих «варварских идиом», которыми грешили предыдущие издания... Этот, подарочный, экземпляр по сей день хранится в Национальной Флорентийской библиотеке. Сквозь 500-летнюю толщу времени - сколько ни прислушивайся - не донесется до нас ни отзвука городских торжеств, которые, возможно, происходили в тот, конечно же, безоблачно-безмятежный день на улицах и площадях прекрасной Флоренции. С абсолютной уверенностью можно утверждать одно: политические страсти полуторавековой давности не особенно интересовали участников праздничных событий. И - поневоле обращаешься вновь к русской поэзии:
Все равно потом
нипочем не вспомнят,
был ли Данте гвельф
или гибеллин...
La Comedia. Edited and with commentary
by Alessandro Vellutello.
Venice: Francesco Marcolini for A. Vellutello, June 1544.
Любопытно заглянуть во флорентийский, подарочный экземпляр «Комедии». На пергаменных листах его, оказывается, типограф Николо ди Лоренцо не воспроизвел ни единой печатной иллюстрации. Зато книга разукрашена вручную: работа тонкая и со вкусом. Первопечатная книга вообще красива. Под стать внушительной, первозданной своей красоте она и имя себе выбрала: инкунабула. Книга-младенец. (Лат. incunabula, кроме прямого значения «колыбель», имеет еще и переносное - «раннее детство»). Сегодня удивительно думать, что пятьсот с небольшим лет назад было далеко не ясно, кто победит: продукция печатного станка или манускрипт, выписанный каллиграфом. Тем не менее, дело обстояло именно так. Имелось у книги печатной простое, на роду написанное преимущество: она стоила дешевле рукописной. Однако опрометчиво с нашей стороны предположить, что очевидное сейчас и многим покоряет сердца всегда и всех. «В герцогской библиотеке все книги необычайной красоты, написаны от руки и с прелестными миниатюрами. И ни одной напечатанной. Герцогу было бы стыдно иметь такую»,- свидетельствует биограф Федерико ди Монтефельтро, герцога Урбинского. Гуманистически образованный герцог славился великолепной книжной коллекцией; денежный вопрос, когда речь шла о прекрасном, его вообще не интересовал. Федерико ди Монтефельтро принадлежал один из наиболее ранних иллюстрированных рукописных кодексов «Божественной комедии» (кодексом называют манускрипт или печатное издание, имеющее все внешние данные книги,- в отличие, например, от свитка). Миниатюры Урбинского кодекса сделаны Гульельмо Джиральди в 1478-1484 годах (в настоящее время кодекс хранится в Ватикане); по мнению специалистов, это один из самых высоких взлетов допечатного иллюстрирования. Работа видного феррарского миниатюриста доставляет неизменное наслаждение любому, обратившемуся к истории «Комедии». Порадовала она и нас и - заставила поболеть душой за инкунабулу: легко ли было первенцу печатного станка вступить в конкуренцию с таким опытным, веками отрабатывавшим приемы противником? И - победить?.. Поначалу печатная книга имела большое сходство с рукописной. Могло ли быть иначе? Читатель любил изделие яркое, богато раскрашенное, орнаментированное; типографское же воспроизведение приводило к одинаковости книжных страниц, то есть, как, возможно, тогда казалось, к заурядности. Переломной датой в истории книги специалисты считают 1501 год: именно тогда Альд Пий Мануций окончательно покорил сердца новой - мы бы назвали ее архитектурной - красотой печатного слова. Но час этот еще не пробил. А пока, выйдя из-под пресса, свеженькие, пахнущие типографской краской листы попадали к рубрикаторам и иллюминаторам. Обе эти профессии перекочевали в типографию из скрипториев (были такие - первоначально при монастырях - «рукодельные» книжные мастерские): и рубрикатор - специалист по «красной строке» (ruber - красный), и иллюминатор - художник орнаментированных рамок, заставок, инициалов. Рассеянные по крупнейшим библиотекам мира - в Гааге и Бостоне, Копенгагене, Турине и Вашингтоне, Чикаго и Вене, Дрездене, Мюнхене и Палермо, Милане и Лондоне, Венеции, Лейпциге и Париже; в Глазго, Болонье, Кембридже, Берлине, Нью-Йорке, Брюсселе... разумеется, во Флоренции... наконец, в Москве,- прекрасные представительницы «Данте 1481 года» имеют - каждая - свою собственную, отличную от других, неповторимую «раскраску». Лишенная пестрой роскоши орнамента, наша, «московская», инкунабула производит строгое, необыкновенно достойное впечатление. Безымянный мастер вписал в нее всего шесть заглавных букв - перед каждой частью поэмы и, соответственно, перед каждым прологом: к «Аду», «Чистилищу» и «Раю». Но чего стоит хотя бы инициал «D», открывающий песню первую первой части «Комедии»!.. В инициал вписан портрет Данте, но не в традиционно-суровой интерпретации мыслителя и творца. Перед нами юный, нежный профиль автора «Новой жизни», написанный, очевидно, не без влияния Джотто. Цветовая палитра инициала-портрета подобрана безукоризненно. Золотой, выполняя точные и четкие обязанности контура, нисколько не преобладает над цветами жизни: зеленым и синим. Розового, по счастью, немного; функция его, возможно,- в дополнении к двум оттенкам серого (головной убор и плащ поэта). Киноварь окаймляет инициал справа, завитком поднимаясь к заглавию «Песня первая первой части комедии...», и - опускается, справа же, вдоль первых терцин поэмы. Полистав книгу, легко обнаруживаем мы некоторую странную ее особенность: повсюду встречаются в тексте пустые квадратики, все одинакового размера, а в центре каждого - ничем не примечательная строчная буква. Причем буковка эта, сиротливая в окружающей пустоте, вовсе не где попало расположена, а всегда по некоторому, определенному вполне, закону: в начале каждой новой главки или раздела (абзацев, надо сказать, первопечатники в тексте не делали). Объясняется эта странность просто: печатники оставляли иллюминаторам место для работы. Однако ручной труд во все века ценился дороже машинного. Потому - и не только в «нашем» Данте, но во многих дошедших до нас книгах колыбельного периода - и остались незаполненными эти квадратики-уголки: раскрашенная, иллюминированная книга была, по-видимому, доступна лишь немногим покупателям. Что можно сказать о шрифте флорентийского издания «Комедии»? Разумеется, оно набрано антиквой - а как же иначе? Уже первые немецкие мастера, обосновавшиеся на итальянской земле, отказались от совершенной - в своем роде - угловатости готики. Округлая стройная антиква в каждой печатне была, однако, единственной и неповторимой. И - может быть, мы пристрастны, но нам уже кажется: «наша» антиква особенно круглая и особенно стройная... Заголовки в книге набраны прописными литерами. Строчные буквы самой поэмы и комментария к ней отличаются размером шрифта - кеглем. Терцины - крупнее, буквы в них расположены реже, расстояния между строками больше - словом, сделано все, чтобы дышалось стихам на бумаге... Комментарий же, занимающий, кстати, основную площадь страницы, при всей очевидной важности, поставлен в положение все-таки справочного, прилагающегося текста. Выходит, давным-давно уже человечество понимало: творчество ценнее и содержательней самых ценных размышлений о творчестве. Читатель вправе спросить: почему, открыв книгу, мы сразу же обратились к тексту, минуя такую важную, неотъемлемую ее составную часть, как титульный лист. Ответ неожиданный: титульный лист в инкунабуле отсутствует. И не только в нашей: в любой, за редчайшими исключениями, первопечатной книге. Выходные данные - имя типографа, сведения о месте и времени издания - печатались в конце текста. Колофон (слово это, заимствованное латынью из греческого, означает - завершение, конец) зачастую помимо информативной несет и художественную нагрузку. Так, в венецианском - 1477 года - издании «Комедии» колофон написан стихами, в форме итальянского сонета. Но в «нашем» Данте подобные эстетские изыски отсутствуют; флорентийский издатель в суровой прозе сообщает читателю, что он, Николо ди Лоренцо, родом из Германии, отпечатал во Флоренции «Комедию» Данте, «поэта отличнейшего», 30 августа 1481 года... Не странно ли, что флорентийцы, издавая своего «отличнейшего» Данте, вновь не обошлись собственными силами, опять обратились за помощью к соплеменнику Гутенберга? Разумеется, была традиция. Но ведь какой - исключительно национальный - характер работы... Николо ди Лоренцо, он же Николай из Бреслау, прибыл в 70-е годы во Флоренцию - и здесь прославился, отпечатав - в 1477 году - первое в Италии издание с гравюрами на металле. Гравюра в книгоиздательском деле: кажется, что тут такого? В Европе техника эта была к тому времени широко известна. Целые книжки вырезывали - уже за несколько десятилетий до Гутенберга (сегодня они называются ксилографическими). А первая наборная книга, иллюстрированная гравюрами на дереве, издана была уже в 1461 году, в городе Бамберге. А потом уже - ив Кельне, и в Майнце, и в Нюрнберге... Позже узнаем мы о великом Дюрере, но пока... Пока печатник Николо ди Лоренцо совершает на итальянской земле свое - и вовсе не маленькое - открытие. На вопрос, велика ли разница между деревом и металлом и вправе ли называться открытие флорентийского немца открытием, скажем известное: Гутенберг нипочем не изобрел бы книгопечатания, не будь он золотых дел мастер и не догадайся первую букву свою отлить из металла, вместо того чтоб, как и до него водилось, выпиливать-выстругивать... Разница действительно была велика. Обратившись к медной пластине, гравер отказывался от прежних - по дереву - инструментов. Орудием его труда становился тонкий стальной стержень, штихель. Создается углубленный рисунок - в отличие от ксилографического, выпуклого...
В 1476 году в Брюгге (Бельгия) неизвестный гравер изготовил для издания Боккаччо (типограф Колар Мансиор) 10 гравюр на меди - по мнению специалистов, невысокого достоинства. Г од спустя - вернемся к Николо ди Лоренцо - была предпринята первая в истории книги попытка совместить на одном листе высокую печать гутенбергова станка с глубокой печатью гравюры по металлу. Кажется, просто? Это всегда кажется, если раньше - до нас - придумали. А последствия изобретения нашего типографа очевидны: нисколько не умаляя возможностей торцовой или обрезной гравюры, нельзя не признать, что, скажем, без «сухой иглы» или офорта современная книжная графика потеряла бы многое из великих своих достижений. Очевидны трудности, с которыми столкнулся издатель. Если - вскоре после открытия печатного станка - типографы научились совмещать ксилографию с процессом воспроизводства текста, то углубленная гравюра на меди требовала иного подхода: сначала печатался текст, а потом, отдельно,- иллюстрация. (Трудности были столь очевидны, что потом, в течение ряда лет, флорентийские типографы, не пытаясь повторить опыт Николо ди Лоренцо, работают с гравюрой ксилографической.) Помните странность «московской» инкунабулы: отсутствие в тексте огромного большинства гравюр? Теперь мы можем - хотя бы отчасти - объяснить причины этой «дефектности». Справочники сообщают интересные подробности. В большинстве экземпляров «Комедии» 1481 года впечатано всего лишь две гравюры - к двум первым песням «Ада». Изредка встречаются книги с тремя гравюрами. В некоторых (хранящихся, например, в Берлине и Париже), как и в нашем, московском, варианте, две гравюры предпосланы трем песням. Разнообразно представлена инкунабула Данте 1481 года в Британском музее: здесь - из пяти хранящихся экземпляров - один имеет одну гравюру, другой - три, третий - девять и, наконец, четвертый и пятый - редчайший случай - по девятнадцать гравюр к девятнадцати песням «Ада». Национальная библиотека во Флоренции владеет - помимо пергаменного - экземпляром с семнадцатью гравюрами; Городская Сьенская - с восемнадцатью (рисунок к 10-й песне «Ада» отсутствует) ; наконец, библиотека Риккардиана (Флоренция) имеет книгу с двадцатью гравюрами, сопровождающими первые девятнадцать песен первой части «Комедии» (с третьей песней здесь соотносятся два рисунка). Эти удивительные сведения касаются только бумажных экземпляров. Что до пергаменных, то ни в одном из них гравюр вообще нет. Видимо, все экземпляры на пергамене были отпечатаны по «спецзаказу» и разукрашивались вручную, сообразно распространенным тогда представлениям о прекрасном (вспомним герцога Урбинского). Боясь злоупотребить временем читателя, мы перечислили далеко не все - и даже не многие - сохранившиеся экземпляры книги Данте. Внимания заслуживают следующие два - необычайно важных - факта:
По данным «Международного сводного каталога инкунабулов», нигде не зарегистрирован экземпляр, в котором больше двадцати гравюр (и нигде гравюры не распространяются дальше 19-й песни «Ада»);
В тех экземплярах, где иллюстрации представлены всеми наличными девятнадцатью гравюрами - «полная сюита», как говорят французы,- первые две (в московском, берлинском и парижском экземплярах - три) не вызывают никаких подозрений, а каждая последующая... отпечатана отдельно, на другой бумаге, и вклеена затем на уготовленное для нее место! Эта история, заметим, могла приключиться именно с углубленной гравюрой на меди, которая по технологическим причинам - помните? - отпечатывалась позже текста.
А теперь попробуем реконструировать, насколько это в наших возможностях, события, происходившие летом 1481 года во Флоренции, в печатне Николо ди Лоренцо. Типограф, вероятно, получил заказ на полностью иллюстрированное издание Данте. Особо ответственный заказ этот исходил от Флорентийской Академии неоплатоников в лице Кристофоро Ландино, автора необычайно важной, прославившей его впоследствии работы (настолько важной и настолько прославившей, что современники зачастую называли издание не «Комедией», а «Комментарием к „Комедии"»). Возможно, художник - далеко не последний во Флоренции человек, иначе нипочем бы ему не поручили иллюстрировать самого Данте - по неведомым причинам подвел издателя? Ибо к назначенному сроку была выполнена лишь пятая часть заказа (20 иллюстраций из 100). Между тем торжественное для Флоренции событие - выход в свет «Божественной комедии» Данте - невозможно, по-видимому, было откладывать. Более того, спешка была такая, что и двадцати гравюр отпечатать не успели: некоторые экземпляры разошлись из типографии, снабженные всего лишь двумя-тремя иллюстрациями. Впрочем, пожалуй, не так. Что стоило сноровистому издателю-немцу оттиснуть на готовых уже листах все двадцать гравюр, если они были готовы - к сроку... А если не были? В работе над иллюстрациями - это известно - участвовали двое: художник и гравер. Последний, по-видимому, обладал тем же характером, что и первый: работа горит, время бежит, заказчик ждет... Не дождался. Вполне знакомое нам свойство творческой личности, не правда ли? Впору уже удивиться, что Ландино свой «Комментарий» вовремя написал; хорошо еще, что с «Божественной комедией» в этом смысле хлопот не было... Итак, фрагмент издательской жизни образца 1481 года: книга в типографии, а картинок нет и в помине. Что ж художник? Где он, что с ним? И вообще: как его звали, художника? В апреле 1689 года в Риме умерла Кристина Августа, королева Шведская. Умерла, впрочем, уже не королевой, поскольку, перейдя в католичество, отреклась от престола. Одна из образованнейших женщин своего времени, Кристина Шведская оставила обширную переписку, мемуары, библиотеку; большую часть книжного собрания из ее наследства купил в 1690 году папа Александр VIII - для передачи в библиотеку Ватикана. Среди прочего были здесь восемь листов-иллюстраций к «Божественной комедии», выполненных на гладкой стороне прекрасного козьего пергамена. На другой стороне, ворсистой, размещался написанный от руки текст: на каждом листе - по песне. Размеры листа - 32Х 47 см, рисунки сделаны металлическим штифтом и тушью, текст написан шрифтом «alia anticua».
Венеция, 1555.
Как бы случайный подбор (первая, девятая, десятая, двенадцатая, тринадцатая, пятнадцатая и семнадцатая песни «Ада», а также некоторый дополнительный лист, изображающий строение «Ада») наводит на мысль, что Кристина Шведская обладала разрозненными листами некоего рукописного кодекса «Комедии». Когда и как к ней попали эти страницы, почему они были отделены от остальных - вопрос этот и сегодня остается открытым. Что же касается самих иллюстраций, то Коломб де Батин упоминает о них в своей «Библиографии» 1846 года - как о работе анонимного мастера эпохи Возрождения; не высказывая никаких предположений об авторстве, он пишет об удивительном великолепии рисунка, о богатстве воображения художника... Иллюстрации эти нам знакомы. Хранящиеся по сей день в библиотеке Ватикана, они репродуцируются в различных изданиях. Впрочем, более популярны рисунки, принадлежащие тому же перу, но - из другой коллекции... В 1854 году в Шотландии, в собрании манускриптов герцога Гамильтона, Г.Ф. Вааген обнаружил объемистый том «Божественной комедии» - листы, переплетенные, по-видимому, лишь в XVIII веке, и находящийся при них список-перечень, изготовленный в Париже в 1803 году неким итальянским книготорговцем. Согласно списку состав «тома» с начала XIX века был неизменен; в него входят 85 иллюстраций, сделанных металлическим штифтом и тушью... В 1882 году, при распродаже герцогской библиотеки, рисунки были приобретены Ф. Липпманом для Берлинского Гравюрного кабинета. Их сопоставление с восемью листами из Ватикана привело к воссозданию давно утерянной и на века забытой серии иллюстраций. Сведения об этой серии в первый - и чуть не в последний, вплоть до конца XIX века,- раз встречаются в «Анонимо Гаддьяно», сборнике, изданном в XVI веке и посвященном итальянским художникам от Чимабуэ до Микеланджело (XIII-XVI вв.). «Чудесным произведением» называет иллюстрации автор анонимного сборника. Так чья же рука вычерчивала серебряным стержнем-штифтом по нежному полю пергамена божественные контуры - фигуры Данте, Вергилия, Беатриче, бесконечно движущиеся, вторящие друг другу, плавно перетекающие - от терцины к терцине - сюжеты, ситуации, картины «Комедии»? Чье перо обводило рисунок тончайшей линией туши? Прекраснейшими из всех, которыми когда-либо была проиллюстрирована «Божественная комедия», называет эти листы Вааген. Именно Г.Ф. Ваагену и принадлежит честь установления авторства рисунков: едва обнаружив в замке Гамильтон неведомо как попавшую туда папку, он сразу же предположил, что встретился не более не менее как с работой... Сандро Боттичелли. Итак, «во времена великолепного Лоренцо Старшего деи Медичи,- как сообщает нам Джорджо Вазари,- кои для людей талантливых были поистине золотым веком, процветал и Александр, именовавшийся по обычаю нашему Сандро и прозванный Боттичелли... Был он сыном Мариано Филипепи, флорентийского гражданина, которым был тщательно воспитан и обучен всему, чему было принято в ту пору обучать мальчиков до того, как отдать их в мастерские...» Сейчас кажется невероятным, что не только гениальные его иллюстрации к Данте, сделанные по заказу друга и покровителя, Лоренцо ди Пьетрофранческо Медичи (сей Медичи приходился двоюродным братом Лоренцо Великолепному), были утеряны и забыты. Забыт был - вплоть до середины прошлого века - и сам Боттичелли: его «Рождение Венеры», его «Примавера»... Такая ликующая красота - и выпала в трехсотлетний провал истории, чуть не затерялась в веках... Может быть, найдутся когда-нибудь и до сей поры отсутствующие восемь листов из кодекса Лоренцо ди Пьетрофранческо?
На иллюстрации к 28-й песне «Рая» Ф. Липпману, выпустившему в 1887 году факсимильное издание всех сохранившихся рисунков, удалось разглядеть - в нижнем из девяти кругов ангелов - надпись на дощечке в руках одного из них: «Sandro di Mariano», тоненькую, едва различимую. Липпман предположил, что надпись эта вовсе не для идентификации работы сделана, а «чтобы имя автора не было забыто в кругу святых». Так находится все, что не должно быть утеряно. Какое же отношение, спросит читатель, имеет вся эта история с пропажами и находками к нашему изданию, экземпляры которого мирно лежат себе, никуда не пропадая, и в Москве, и во Флоренции, и во многих других городах, в национальных и частных собраниях? Один-единственный взгляд на первую гравюру первой части «Ада» и на соответствующую иллюстрацию кодекса Лоренцо ди Пьетрофранческо Медичи - и любому становится очевидно: перед нами работа одного художника. Правда, книжный вариант выглядит упрощенным, схематичным; не зная Кодекса, руку Боттичелли здесь не признать. Результат недостаточно высокого в то время мастерства гравирования? Или, напротив, творческий поиск оптимального гармонического соотношения между печатным текстом и иллюстрацией, нарочитый отказ гравера от «живописности»? Некоторые полагают, что Боттичелли бросил заниматься иллюстрированием флорентийского Данте, недовольный результатами работы гравера, Баччо Бальдини. Поскольку, однако, ничего в точности не известно, имеет смысл рассмотреть и иной вариант.
«...Он приобрел известность и славу величайшую, а от Папы получил порядочную сумму денег, которую сразу же, пока был в Риме, промотал и растратил, ибо по своему обыкновению вел жизнь беспорядочную» ,- да, Вазари не назовешь беспристрастным свидетелем; но и не отвергать же один из немногих первоисточников художественной жизни Флоренции?Что мы знаем о трудах и днях Боттичелли? «Сандро ди Мариано, 33 лет, художник и работает дома, когда ему вздумается» - запись в кадастре отца художника, Мариано Филипепи, от января месяца 1481 года. А с лета 1481 года до лета 1482-го Сандро ди Мариано, 34 лет, уже в Риме, работает над фресками Сикстинской капеллы. В августе 81-го, когда Флоренция издавала своего Данте, Боттичелли был далеко от родного города. ...Конечно, обидно за инкунабулу: осталась без иллюстраций. Но, может быть, фрески Сикстинской капеллы хотя бы частично способны уравновесить те неприятные эмоции, которые - в 1481 году - наверняка испытал Николо ди Лоренцо, флорентийский типограф? К тому же ведь и имя его, и труд не забыты потомками. Флорентийское издание «Божественной комедии» Данте с гравюрами Баччо Бальдини по рисункам Сандро Боттичелли почитается специалистами как важнейшая веха в начальной истории книжной иллюстрации. Что же касается взаимоотношений Боттичелли с «Божественной комедией», то они, как мы знаем, тоже не ограничились этой книжной историей. Ведь создал же в конце концов Художник свой гениальный цикл иллюстраций, по мнению многих, чуть не единственный достойный Поэта... Флорентийское издание Данте 1481 года было настольной книгой для образованных людей эпохи Возрождения. Широкие поля фолиантов, сегодня радующие глаз своей - от души - щедростью, несли когда-то и вполне функциональную нагрузку:
«Открой книгу, читатель, просвещенный человек!.. Если захочется тебе высказать возникшую мысль, зарисовать родившийся образ,- места тебе здесь предостаточно...»
Сандро Боттичелли. Ад.
В Риме, в библиотеке Валличеллиана, хранится экземпляр «Комедии», на полях которого - 240 набросков пером; большая часть из них сделана выдающимся архитектором и художником XV - начала XVI века Джулиано да Сангалло. Эта инкунабула - объект пристального изучения искусствоведов. Существует версия, по которой навсегда утеряно для нас сокровище, сравнимое с иллюстрациями Боттичелли. Якобы - свидетельство некоего духовного лица - существовал экземпляр, где вся «Комедия», от начала до конца, была проиллюстрирована пером; якобы книга эта, принадлежащая одному флорентийскому скульптору, погибла в первые годы XVIII века: владелец ее отправился в Рим, а свое имущество, в том числе и «Комедию» Данте, послал морем. Случилось несчастье - кораблекрушение. И - затонуло судно с рисунками Микеланджело на полях фолианта... Где-то между Ливорно и Чивитавеккья.
Сандро Боттичелли. Ад.
Экземпляр «Комедии» 1481 года, хранящийся в Москве, в Музее книги РГБ, принадлежал ранее Аврааму Сергеевичу Норову. Образованнейший человек, с юных лет испытал он страстное влечение к изящной словесности и исторической науке. К тому же был и неутомимым путешественником: объездил Европу, побывал в Палестине, Малой Азии, Иерусалиме. Знал французский, английский, немецкий, испанский, итальянский, латинский, греческий, древнееврейский. Участник Бородинского сражения, собственными глазами видевший, как горит Москва и как входят в столицу французы, он, по свидетельству Е. Делевского, «принадлежал к тем редким, счастливым, можно даже сказать, избранным натурам, которые одарены способностью видеть преимущественно светлую сторону вещей». Во время одной из своих поездок по Европе, по-видимому, и приобрел А.С. Норов прекрасный экземпляр флорентийского издания Данте. (Очевидно, во Франции или Швейцарии: на книге обозначена цена - 350 франков.) Поля «норовского» Данте чисты; мы не знаем имена его предыдущих владельцев; сам же Авраам Сергеевич обладал уже не просто книгой - инкунабулой.
Сандро Боттичелли. Рай.
Потому, естественно, ни перо, ни карандаш его не оставили на весьма ценном фолианте помет, записей или рисунков. Однако к поэзии Данте А.С. Норов отношение имеет, и самое непосредственное: не кто иной, как он предпринял попытку первого поэтического перевода на русский язык божественных терцин «Комедии». ...Флоренция - Fiorenza - Фьоренца - «цветущая» по-итальянски. Прощаясь с родиной нашей инкунабулы, вспомним вновь Александра Блока:
Флоренция, ты ирис нежный...
Флоренцию порой называют «городом Данте» — так или иначе поэт оставил свой след в этом городе. Следы почитания автора «Божественной комедии» встречаются практически на каждом шагу: церковь, названная его именем, памятные таблички на домах, где он жил… Но вместе с тем, жизнь и смерть знаменитого флорентийца таят в себе еще много загадок и тайн.
Несколько малоизвестных фактов об Алигьери
- До сих пор не выявлена настоящая дата рождения Данте. В церковных документах нашлась только запись о крещении, да и то под именем Дуранте (полное имя поэта – Дуранте дельи Алигьери). Ранее фамилия звучала как Альдигьери, но позже ее сократили.
-
История Данте и Беатриче знакома каждому романтику
. Еще 8-летним мальчиком он влюбился в светловолосую соседку Беатриче Портинари, и это чувство он пронес через всю свою жизнь. Любовь была чисто платонической, но это не мешало Алигьери обожествлять возлюбленную и посвящать ей свой литературные труды.
За всю жизнь Данте и Беатриче вживую общались лишь дважды , но этих впечатлений Данте хватило, чтобы пронести любовь через всю свою жизнь. Не желая быть раскрытым в своих чувствах, Дуранте оказывал знаки внимания другим женщинам, и это не укрылось от взора Беатриче. Они оба переживали из-за своей стеснительности и невозможности быть вместе.
Когда в 1290 году Беатриче скончалась, родственники Данте всерьез опасались за его рассудок – поэт целыми днями плакал, горевал и писал сонеты, посвящая их своей умершей возлюбленной.
- Несмотря на свою любовь к Беатриче, Данте женился на другой – но это был скорее политический ход, нежели веление сердца. Его избранницей и спутницей на долгие годы стала Джемма Донати, родившая поэту троих детей (Якопо, Пьетро и Антонию). Однако ни один из своих сонетов поэт не посвятил супруге.
-
В 1302 году Дуранте дельи Алигьери с позором был изгнан из города
по сфабрикованному против него делу об антигосударственной деятельности (из-за принадлежности Алигьери к партии «белых гвельфов»), а также по делам о взяточничестве и финансовых подлогах. Кроме того, что семья Данте уплатила огромный по тем временам штраф, имущество поэта также было арестовано.
Семья не могла последовать за ним – Джемма с детьми осталась . Родного города Данте, к сожалению, больше не увидел. Скитаясь по разным городам, поэт был вынужден остановиться в Равенне, где и провел остаток своей жизни.
Парадокс состоит в том, что по прошествии времени власти Флоренции простили ему заслуженные и незаслуженные грехи и позволили вернуться на родину, но Данте этого так и не сделал.
-
Перед смертью Dante Alighieri закончил самое известное свое творение – «Божественную комедию». В одной из поездок по Венеции поэт подхватил малярию, которая ослабила и без того измученный организм. У Данте сил хватало только на то, чтобы бороться с болезнью, но противостоять ей он не смог – в 1321 году Данте скончался.
Две части «Божественной комедии» — «Ад» и «Чистилище» – на то время были уже распространены, поэт дописывал последнюю часть – «Рай» – уже за несколько дней до смерти. Когда после похорон дети поэта прибыли в Равенну, они не смогли отыскать последние, заключительные стихи «Рая». Спрятаны они были самим Данте, который жил в вечном страхе ареста, и поэтому постоянно перепрятывал написанное. Сыновья хотели отыскать рукопись, чтобы продать ее и выручить хоть какие-то деньги – семья очень нуждалась и жила в бедности долгие годы.
Старший сын Якопо писал позже в своих воспоминаниях, что стихи не могли отыскать в течение восьми месяцев, пока однажды ночью сам Данте в белоснежных одеждах не явился ему во сне.
Отец указал сыну на стену в одной из комнат и сказал: «здесь вы найдете то, что долгое время никак не можете отыскать». Проснувшись, Якопо сразу же бросился к указанной стене и в неприметной нише нашел искомую рукопись.
Наверняка вы слышали о знаменитом и красочном ? На страницах нашего сайта расскажем о традициях этого праздника.
Из достопримечательностей Флоренции можно также выделить палаццо Медичи Риккарди. вы узнаете, чем знаменит этот старинный дворец.
Читайте все о Римском форуме, и почему это сооружение в Риме так популярно среди туристов со всего мира.
Где похоронен поэт
С захоронением Алигьери тоже связано немало мистического . Похоронен он был в церкви Сан-Франческо в Равенне. Спустя несколько лет флорентийские власти решили вернуть в город прах именитого горожанина и послали людей в Равенну, чтобы те привезли мраморный саркофаг с телом поэта.
Однако всех ждал немалый сюрприз : когда саркофаг привезли во Флоренцию, то оказалось, что он пуст. Папе преподнесли две версии произошедшего: первая версия гласила, что останки были похищены неизвестными, а согласно второй – за собственным телом явился сам Дуранте. Как ни странно, но Папа Лев Десятый поверил именно последней версии.
Оказалось, когда жители Равенны поняли, что вот-вот будет выполнена мечта знатного флорентийца Лоренцо Медичи (ставшего впоследствии Папой Львом X), они проделали дыру в мраморном саркофаге и попросту выкрали тело именитого итальянца.
Останки были перезахоронены в секретном месте, о котором знала лишь небольшая группа монахов-францисканцев. Вскоре место захоронения было утеряно.
Останки поэта были обнаружены случайно , при реставрационных работах в старой часовне Браччиофорте (в 1865 году): рабочие наткнулись в одной из стен на нишу, где покоился простой деревянный гроб. Когда вскрыли гроб, чтобы удостовериться, что он не пуст, то кроме тела была обнаружена вложенная в гроб записка некоего Антонио Санти – «Кости Данте положил сюда Антонио Санти в 1677 году». Кем был этот Антонио Санти и как он смог обнаружить останки – для науки так и осталось загадкой.
Найденные останки похоронили с великими почестями , и до сих пор тело флорентийского изгнанника покоится в небольшой часовне в Равенне.
Но на этом мистика не окончилась . Во время реконструкционных работ в одной из библиотек Флоренции (1999 год) рабочие наткнулись на книгу, из которой выпал конверт.
В конверте находился пепел и гербовая бумага в черной рамке, извещавшая о том, что в конверте находится прах Данте. Новость эта повергла в шок все научное и литературное сообщество.
Откуда взяться праху, если тело Dante не подвергалось сожжению? Конечно, флорентийские власти в XIV веке требовали от монахов, чтобы они сожгли Данте – в качестве наказания за вероотступническую и антигосударственную деятельность, но (по данным ряда источников) этого не произошло. Позже выяснилось, что сожжение имело место, но не Дуранте, а ковра, на котором стоял его гроб. Ковер сожгли, а нотариус не придумал ничего лучше, чем сложить прах в конверт, написать записку и отправить послание во Флоренцию.
Экскурсия по знаменитым местам во Флоренции
Путешествуя по Флоренции, можно составить собственный туристический маршрут, так или иначе связанный с автором «Божественной комедии».
- Дворец (Старый дворец). Был построен герцогом Козимо Медичи в качестве основной резиденции герцога. Впоследствии Медичи переехал в более просторное здание Палаццо Питти. В этом дворце, Палаццо Веккьо, на первом этаже находится посмертный слепок с лица автора «Божественной комедии», сделанный в XIV веке.
-
Церковь Dante Alighieri.
На самом деле церковь носит имя Святой Маргариты ди Черри, но жители Флоренции неофициально переименовали в церковь Dante из-за близости ее к дому, где жил поэт. Находится церковь во дворах, неподалеку от собора Дуомо.
Церковь эта весьма непритязательна как внешне, так и внутри , в ее убранстве отсутствует настенная роспись и какие-то украшения. Кстати, именно в этой церкви находится могила единственной любви Dante – Беатриче.
Предприимчивые местные жители говорят, что во Флоренции (по аналогии с Вероной) существует своя романтическая традиция – приносить к могиле Беатриче любовные записки с просьбой о помощи в делах сердечных.
-
Дом-музей Dante Alighieri.
Простое двухэтажное здание. Однако этот дом не является оригинальным – в середине XIX века площадь, где стоял дом семьи Алигьери, были реконструирована, и дома на ней снесены либо перенесены в другое место. Благодаря тому, что Данте был во Флоренции весьма популярен, с помощью многочисленных архивных источников удалось установить точное место, где стоял дом семейства Алигьери. В 1911 году была построена копия дома Данте.
Историки и архитекторы воссоздали дом той эпохи , многие предметы (монеты, предметы быта, оружие) действительно принадлежат эпохе Средневековья, но к самому поэту они никакого отношения, увы, не имеют. Зато имеются многочисленные копии его рукописей, иллюстрации, сделанные им самолично к ряду глав «Божественной комедии».
- Баптистерий Сан Джиованни. Это то самое здание в фильме, отделанное бело-зеленым мрамором, где профессор Лэнгдон нашел украденную маску в купели для крещения. Кстати, той самой, где когда-то крестили самого Дуранте – это исторический факт.
Осмотреть его можно в любой день, кроме понедельника, с 10 до 17 часов.
Адрес дома-музея: Via Santa Margherita, 50122 Firenze
Входной билет стоит 4 евро, для детей и льготных категорий граждан – 2 евро.
в этой статье
Посмертная маска Данте Алигьери изготовлена сразу после смерти поэта , в XIV веке. Хотя некоторые историки до сих пор сомневаются в ее подлинности, поскольку посмертные маски в то время делали только правителям, да и то с XV века.
Посмертная маска Алигьери изготовлена из гипсового пластыря по приказанию правителя Равенны.
Некоторое время после похорон Dante она хранилась в часовне Равенны, где был установлен его мраморный саркофаг.
Но так как поэт всей душой любил Флоренцию и стремился в нее, несмотря на запрет властей, решено было передать посмертную маску в его родной город. Сделано это было в 1520 году.
Владельцами предсмертной маски Данте были разные люди – сначала маска попала к скульптору Джамболонья, который позже передал ее ученикам скульптора Пьетро Такка.
До 1830 года владельцем маски был скульптор Лоренцо Бартолини , который преподнес ее английскому художнику Сеймуру Киркапу. Киркап известен тем, что является автором копии фрески, на которой изображен Данте (копия хранится сегодня в музее Борджелло). После смерти Сеймура Киркапа его вдова передала маску итальянскому сенатору Алессандро Д’Анкона. В 1911 году сенатор Д’Анкона передал посмертную маску Алигьери в Палаццо Веккьо, где она находится по сей день.
Хранится маска в деревянном футляре, на фоне красной ткани. Футляр с маской находится в небольшом зале, между Залом настоятелей и апартаментами Элеонор.
Адрес дворца: Palazzo Vecchio, Piazza della Signoria, 50122 Firenze, Italy
Маску можно осмотреть вместе с другими достопримечательностями дворца ежедневно с 9 до 19 часов. В летнее время (высокий сезон) время работы дворца для туристов продлевается до 23 часов.
Самое лучшее время для посещения дворца – с 18 до 21 часа (в летнее время). В это время во дворце нет практически никого из посетителей, и можно не спеша прогуливаться по дворцовым залам в тишине, наслаждаясь знакомством с раритетами.
Стоимость билета во дворец – 10 евро .
Во время экскурсии по дворцу можно взять аудиогида, его стоимость – 5 евро.
Добраться до площади Палаццо Веккьо можно автобусом С1 (остановка «Галерея Уффици» или С2 (остановка «виа Кондотта»).
Имя гениального поэта Италии Данте Алигьери окутано дымкой мистики и таинства. Его «Божественная комедия» – вершина мировой литературы. Однако в судьбе поэта столько роковых событий, что имя его не раз было связано с уникальными историческими сенсациями. Сама поэма об аде и рае – не для слабонервных, да и дантовские тайны – для читателей с крепкой нервной системой.
Жизнь величайшего поэта была трагической. Его творения хоть и были признаны великими, но не приняты властью и церковью. Еще до создания «Божественной комедии» он был приговорен к изгнанию из Флоренции за участие в антигосударственной деятельности (Данте на тот момент состоял в Совете ста – органе управления городом, но поддержал партию изгнанников), потом заочно вообще к сожжению заживо. В 1311 году, уже через четыре года после написания «Ада», ему было «навеки отказано в амнистии», а в 1315-м, за год до начала работы над «Раем», ему повторили приговор «О предании смертной казни с сыновьями». Словом, жизнь его и его семьи была полна угроз и скитаний по Италии.
Простые итальянцы почитали его и боялись, считая, что Данте знался с нечистой силой. А как бы еще он создал свою бессмертную «Божественную комедию», если бы, поддерживаемый духами, сам не заглянул и в рай, и в ад? Надо сказать, что и сам поэт поддерживал свою мистическую репутацию. Вот как описывает встречу с Данте другой великий итальянский поэт Джованни Боккаччо: «Когда творения Данте уже повсюду славились, особенно та часть его комедии, которую он озаглавил «Ад», и поэта по облику знали многие мужчины и женщины, он шел однажды по улице… и одна из женщин сказала, понизив голос: «Посмотрите, вон идет человек, который опускается в ад и возвращается оттуда, когда ему вздумается, принося вести о тех, кто там томится!» На что другая бесхитростно ответила: «Ты говоришь истинную правду, взгляни, как у него курчавится борода и потемнело лицо от адского пламени и дыма!» Данте улыбнулся, довольный таким мнением о себе, и прошел мимо».
С. Боттичелли. Портрет Данте. 149513 (по иным сведениям 14) сентября 1321 года Данте окончил свой скорбный путь в Равенне. Считается, что он умер от малярии. Его покровитель, герцог Равенны, похоронил поэта в церкви Сан-Франческо на территории монастыря. Традиционная историография описывает, что «похороны прошли торжественно», «с великими почестями». Однако и после смерти папский престол не оставил поэта в покое. Уже в 1329 году в Равенну прибыл папский легат – кардинал Бернардо дель Поджетто и потребовал, чтобы монахи предали тело вероотступника Данте публичному сожжению, что являлось по тогдашним меркам почти грехом. Столь необычное требование кардинал объяснял тем, что сыскались документы, обвиняющие еретика в тайных связях с проклятым орденом тамплиеров.
Уж как монахам и герцогу Равеннскому удалось замять обвинение, неизвестно. Скорее всего, герцог просто откупился от папских притязаний. Вот только монахи предприняли собственные меры…
Прошло почти два века, и Флоренция, некогда выгнавшая Данте, признала-таки гениальность поэта. Сам великий ваятель Микеланджело выхлопотал у папы Льва Х возможность для торжественного перенесения останков Данте в родной город. Однако когда гроб прибыл из Равенны во Флоренцию, оказалось, что он… пуст. Видно, еще два века назад предусмотрительные монахи-францисканцы вывезли прах поэта подальше от гнева тогдашнего папы и тайно погребли его, предположительно, в монастыре своего ордена в Сиене. Однако когда в 1519 году к францисканцам Сиены прибыл посланник из Флоренции, то и там ничего не обнаружил. Словом, флорентийское перезахоронение Данте пришлось отложить. Папе Льву Х предоставили две версии происшедшего: останки похитили неизвестные или… сам Данте явился и забрал свой прах. Невероятно, но просвещенный папа выбрал вторую версию! Видно, и он уверовал в мистическую природу поэта Данте.
Прошли века, и к празднованию 600-летия со дня рождения гениального поэта решено было провести реставрацию церкви Сан-Франческо в Равенне. Весной 1865 года строители пробили одну из стен и нашли деревянный ящик с вырезанной надписью: «Кости Данте положил сюда Антонио Санти в 1677 году». Кто такой этот Антонио, не был ли он в родстве с семейством живописца Рафаэля (ведь тот тоже был Санти, хоть и скончался еще в 1520 году), неизвестно, но находка стала международной сенсацией. Останки Данте в присутствии представителей разных стран перенесли в мавзолей Данте в Равенне, где они и покоятся до сих пор.
Но если вы думаете, что не настало время сенсации номер два, то вы ошибаетесь. Правда, ждать пришлось долго – еще полтора века. В 1999 году в Национальной библиотеке Флоренции решено было провести небольшую реконструкцию. Рабочие, передвигая стеллажи, обнаружили среди редких книг, упавших на пол, конверт с… прахом Данте. Да-да, в конверте размером 11,5 на 7 сантиметров лежал пепел и бумага в черной рамке с печатями Равенны, подтверждающими: «Это прах Данте Алигьери». Вызванный тут же глава Итальянского общества Данте Франческо Маццони (интересно, что все приближенные к поэту оказываются своеобразными «францисканцами») пришел в ужас. Впрочем, когда мистический трепет прошел, он попытался поразмышлять логически: если существует некремированное тело, то откуда взяться пеплу?! И откуда вообще появился конверт в библиотеке?! Между прочим, рабочие, суеверно крестясь, божились, что они уже перебирали этот стеллаж и никакого конверта там не было. По страницам мировых газет уже поползли версии о том, что мистический Данте сам подбросил конверт, дабы пошутить или попугать – тут версии расходились.
Доктор Франческо Маццони, конечно, знал о мистической славе Данте, но все-таки предпринял собственное расследование. И вот что он выяснил. В 1865 году, на 600-летие поэта, гроб с обретенными останками выставили на всеобщее обозрение. Стоял он на ковре. После церемонии скульптор Энрике Пацци бережно свернул ковер, думая, что на нем могли остаться частицы праха и негоже бросать их как попало. Так что ковер сожгли. Пепел запечатали в шесть конвертов. И на каждом почтенный нотариус Сатурнино Малагола проставил печати и надписал ничтоже сумняшеся: «Это прах Данте Алигьери». И что еще характерно: конверты после церемонии отослали из Равенны во Флоренцию – все-таки Данте был родом оттуда.
После расследования доктора Маццони итальянцы вспомнили, что несколько лет назад в здании флорентийского сената был найден конверт с такой же надписью. Правда, тогда это сочли чьей-то глупой шуткой. Так что теперь дело за малым – найти оставшиеся конверты. И никакой мистики.
Впрочем, так уж и никакой?.. Почему-то папа Лев Х был уверен, что Данте мог бы явиться с того света? Откуда у него основание для такого ошеломляющего заявления?
Оказывается, еще в 1322 году, через восемь месяцев после смерти, поэт проделал нечто подобное. Тогда его семья сильно горевала, ведь их кормилец скончался внезапно, не успев отослать издателю окончание «Божественной комедии» – 35 песен из «Рая», за которые издатель пообещал выплатить семье гонорар. Сыновья рьяно искали рукопись, ведь они знали, что отец закончил ее. Но он жил в изгнании и в вечном страхе ареста. Поэтому неудивительно, что он спрятал рукопись в надежный тайник.
То, что случилось дальше, – одна из самых таинственных историй в мире искусств. Вот что написал старший сын Данте – Якопо Алигьери: «Ровно через восемь месяцев после смерти отца, на исходе ночи он сам явился ко мне в белоснежных одеждах… Тогда я спросил… где спрятаны песни, которые мы тщетно ищем уже столько времени? И он… взял меня за руку, провел в горницу и указал на стену: «Здесь вы найдете то, что ищете!»
Очнувшись, Якопо кинулся к стене, откинул циновку и обнаружил тайную нишу, где и лежала рукопись. Выходит, великий Данте все же смог прийти из горнего мира в наш. Но если он поступил так однажды, то почему бы ему не приходить сюда и потом? Может, потому папа Лев Х сделал в свое время такое заявление?..
Во Флоренции на фреске в кафедральном соборе Санта Мария дель Фиоре великий поэт эпохи Возрождения Данте Алигьери изображен с раскрытой книгой в левой руке. Это книга – знаменитая «Божественная комедия», описание путешествия по трем царствам иного, сакрального мира. Правой рукой Данте указывает соотечественникам на раскрытые врата ада, открывающие путь в чрево земли. За спиной поэта вздымается гора чистилища, над которой сверкают небесные сферы рая.
«Божественная комедия» стала отнюдь не первым подробным описанием пути через преисподнюю и райские кущи. Более того, Данте имел возможность использовать и использовал богатый опыт своих предшественников, наполнив его новым содержанием.
В III в. до н.э. парфянский царь Адрашир I Бабаган, основатель династии Сасанидов, собрал 40 тыс зороастрийских жрецов и выбрал из них самого достойного по имени Адра Вираф. После этого избранник выпил священный напиток и на 7 дней впал в транс, совершная путешествие в потусторонний мир. В это время оставшиемя 39999 жрецов сидели вокруг него и читали молитвы. Адра Вираф должен был доказать правильность зороастрийской веры, позиции которой сильно поколебались за время правления в Персии эллинистической династии Селевкидов. В ином мире его встретила прекрасная женщина, символ веры и добродетели.
Затем он прошел над вратами ада по мосту Чинват – пути всех душ усопших, который широк для праведников, а для грешников узок, как лезвие меча, и попал на звездный путь, ведущий на небо. Здесь он встретил верховное божество Ахура Мазду в окружении ангелов и праведных душ. Затем Адра Вираф спустился в ад, где стал свидетелем страшных мучений грешников, которые несли различные наказания в соответствии со своими преступлениями. Его проводниками в путешествии по потусторонним мирам были божества Адар и Срош. Это странствие стало основой «Адра Вираф Намаг»– одного из главных священных текстов зороастризма. Считается, что записана она была только в X -XI вв., а до этого бытовала изусно.
Захватив Персию, мусульмане не могли не познакомиться с этим произведением. Более того, это знакомство могло произоййти гораздо раньше, поскольку часть арабских земель входила в состав империи Сасанидов, да и самим арабам был известен зороастризм. Так или иначе, путешествие Арда Вирафа повлияло на появление аналогичного памятника ислама – «Китаб Аль-Мирадж» («Книга Вознесения»), в которой описывается путешшествие Пророка Мухаммеда из Мекки в Иерусалим, которое он якобы совершил за одну ночь, попутно побывав на небесах и в аду. Автором «Китаб Аль-Мирадж» считается Абдул Касим аль-Нисабури.
Во 2-й пол. XIII в. эта книга была переведена на латинский, испанский, старофранцузский языки и стала довольно широко известна в Европе. Несомненно, что она стала одним из источником, откуда черпал вдохновение Данте при создании «Божественной комедии». Великий поэт Возрождения зан и ценил мудрость арабов, о чем свидетельствуе упоминание в его трактате «Пир» самаркандского ученого Аль-Фергани. Считается, что именно ему Данте обязан своими познаниями в астрологии и космологии.
Другим подобный источником стала еврейская Каббала. Ученые давно установили, что Данте Алигьери был не только великим поэтом, но и выдающимся мистиком. В принципе, иудаизм оказал весьма значительное влияние на развитие итальянской культуры эпохи Возрождения. Начиная с XIII в. среди образованных европейцев резко возрос интерес к еврейской культуре вообще и мистическому учению Каббалы в частности. Данте не просто не прошел мимо этого увлечения, он самым серьезным образом занимался каббалистикой, о чем наглядно свидетельствует символика чисел как в «Божественной комедии», так и в других его произведениях.
Данте писал, что его путешествие в саральные миры состоялось в 1300 г. Исследователи его творчества установили, что поэт делил всемирную историю на две части по 6500 лет каждая. Причем рубеж приходился именно на этот год, который по каббалистической традиции четко ассоциируется с числом 13 – чертовой дюжиной. Таким образом, 1300 г. являлся не только межевой датой в истории, но и временем максимального влияния дьявола на человека.
Однако, в связи с «Божественной комедией» число 13 приобрело иной мистический смысл. Когда сыновья Данте Якопо и Пьетро разбирали бумаги после кончины отца, они обнаружили, что не хватает последних тринадцать песен «Комедии». После того, как долгие поиски не увенчались успехом, они решили, что их великий отец не успел закончить свою великую работу и поклялись, что допишут ее сами. Однако это не понадобилось. В одну из ночей Якопо приснился Данте, который показал сыну место в доме, где были спрятаны оставшиеся 13 песен.
Вся «Божественная комедия» протикнула подобным символизмом, причем число 3 занимает в ней центральное место. Согласно Каббале тройка толкуется как полная гармония, устойчивость и самодостаточность, число завершения, выражение начала, середины и конца. Для христиан «три» - прежде всего символ Святой Троицы и божественной гармонии. Учитывая все это «Комедия» Данте состит из трех частей: «Ад», «Чистилище» и «Рай».
В свою очередь первая и вторая части - из 33 песен, а строфы, которыми написано это произведение – терцины (одна из особых, так наз. «твердых» поэтических форм итальянского происхождения, которая состоит из трехстиший двухрифменного тип). Здесь следует отметить, что 33 – это срок земной жизни Иисуса Христа в христианстве и уровень гармоничного внешнего оформления в Каббале.
В каббалистической традиции число «три» является синтезом, т.е. суммой единства (единицы) и двойстенности (двойки). Единицы – символ единобожия, Бога и Абсолюта. Двойка же толкуется как конфликт противоречий, борьба светлого и темного начала. В христианской традиции – это бунт Люцифера против Бога. Однако, с другой стороны, двойка указывает на двойственную природу Иисуса Христа как богочеловека.
Три тройки образуют девятку, число, которое также часто встречается у Данте. В одном из своих трактатов он писал: «Число три является корнем девяти, так как без помощи иного числа оно производит девять; ибо очевидно, что трижды три девять. Таким образом, если три способно творить девять, а Творец чудес в самом себе – Троица, то есть Отец, Сын и Дух Святой, - три в одном, то следует заключить, что эту даму сопровождало число 9, дабы все уразумели, что она сама – девять, то есть чудо, и что корень этого чуда единственно чудотворная Троица». Также он упоминает, что впервые встретил свою Прекрасную даму Беатриче, когда ему было 9 лет, а ей только шел девятый.
В Каббале число «девять» является вторым уровнем воплощения гармоничной тройки, это – символ качественного скачка перед завершением третьего уровня, выражающегося в десятке, концентрация космической гармонии, которая оформилась в одухотворенную материю. У Данте девять – главное число мироздание, количество кругов ада и движущихся небес рая. Однако самое верхнее райское небо – десятое.
У древних евреев число 10 обозначалось буквой «йод» - первой в имени Бога. Каббалистическое древо жизни насчитывает десят сефирот, а Бог Саваоф дал Моисею десять заповедей. Десятка вбирает в себя все числа, это – символ полного завершения цикла и возвращения к изначальной пустоте.
«Божественная комедия» содержит множество каббалистических загадок, смысл которых до конца непознан. Так, перед перенесенным на Юпитер, шестое небо рая, Данте предстают летающие искры (души, прославлены своей справедливостью), которые поочередно составляют три буквы: D, I и L, что соответствует 500, 1 и 50. Далее это буквы превращаются в библейское изречение Diligite iustitiam, qui iudicatis terram («Любите справедливость, судьи земли»). В последнем М (числовое значение - 1000) души застывают, образуя некое подобие перевернутой лилии. После этого часть буш образует на вершине буквы фигуру орла, а пять избранных, души великих земных царей, – его глаз.
Интересно, что современник Данте художник Симоне Мартини, расписывая в Сиене Палаццо Публико, т.е. муниципалитет, одну фреску из цикла «Аллегории доброго и худого правления» назвал именно этой библейской цитатой. На этой фреске изображена Дева Мария на троне с младенцев Христом на руках в окружении святых и ангелов.
В Каббале число «пять» получают путем сложения двойстенности (двойки) и полной гармонии (тройки). Причем, двойка олицетворяет собой женщину, а тройка - мужчину. Пятерка выступает символом их божественного союза. Однако одновременно она символизирует и страх пред Богом. Саваоф дал Моисеи две скрижали, на каждой из которых было по пять заповедей. Самая древняя часть Ветхого Завета – Пятикнижие, состоящее из пяти священных книг. Кроме всего прочего, в христианстве пятерка толкуется как человек, изгнанный из рая после грехопадения. Пять точек образуют крест, на котором распяли Христа, нанеся ему пять ран.
Не только числа, но и многое другое исполнено у Данте Алигьери скрытого сакрального смысла, который не до конца понятен и сегодня. Так, огромную смысловую нагрузку несут цвета, геометрические фигуры, слова, предметы и даже позы героев «Комедии». Будучи поистине титаном Возрождения, поэт использовал весь багаж сакральных знаний своей эпохи, чтобы создать как можно полную картину вселенной.
Самое поразительно заключается в том, что, рисуя эту картину, Данте каким-то неведомым образом смог предугадать пути развития современной науки. Удивительно, но сегодня физики признают правомерность космологии поэта. Описывая путешествие на небо, он вывел принцип, согласно которому потоки света, исходящие из истинного полюса мира, проходят через космос по всем направлениям и снова соединяются в противоположном полюсе. Таким образом, Данте понял, что трехмерное пространство имеет конечный объем, но не имеет границ. Это полностью соответствует современной математической модели мира, созданной величайшим ученым современности Альбертом Эйнштейном.
Современные ученые, изучая творчество Данте Алигьери, упорно пытаются найти некий универсальный ответ на вопрос, что именно так старательно зашифровал великий поэт. Не был ли Данте еретиком, который стремился скрыть свои воззрения от церкви? Был ли он на самом деле католиком или катаром, а может быть даже язычником?
Скорее всего, истина лежит где-то посредине. Данте несомненно был посвящен в великие сакральные тайны, превосходя на голову всех своих современников. Однако современ глубокой древности посвященные в эзотерические тайны участвовали во всех культах внешних религий, следуя культам, установленным в различных странах, в которых они находились. По-видимому, никому не дано до конца раскрыть тайну его произведений, нам остается только восхищаться его гением.
На стене одного из флорентийских дворцов сохранились фрески, написанные великим художником Рафаэлем. На одной из них он изобразил человека с печальным лицом, плотно сжатыми губами и пытливым, устремленным вдаль взглядом. Это и есть портрет Данте Алигьери, которого называют последним поэтом средневековья и первым поэтом Возрождения.
Поэт родился и провел свое детство и юность во Флоренции. Тогда это был один из самых больших и развитых городов Италии. Но жизнь во Флоренции никогда не была спокойной. Ее определяла борьба между двумя партиями - гибеллинами, объединявшими крупных феодалов, и гвельфами, выражавшими интересы буржуазии.
Аристократическая семья Данте была на стороне гвельфов. Еще мальчиком он слышал рассказы о борьбе двух противоборствующих группировок за власть в городе. Но в то время, когда рос будущий великий поэт, обстановка во Флоренции была более-менее спокойной. Правда, спокойствие это длилось недолго.
В силу обстоятельств Данте рано пришлось принять участие в политической жизни. Когда в правящей партии произошел раскол, Данте был избран в городское самоуправление. К этому времени он уже был известным поэтом, поскольку первые его стихотворения появились, когда автору только что исполнилось двадцать лет. Они были посвящены молодой женщине по имени Беатриче, ровеснице Данте и его подруге по детским играм, которая со временем стала его единственной возлюбленной.
Именно Беатриче поэт посвятил свою первую книгу «Новая жизнь», в которой сонеты и любовные песни - канцоны - объединены в связное повествование о светлой юношеской любви. Благодаря этой книге Алигьери Данте стал одним из ведущих деятелей искусства того времени.
Но любовь Данте осталась безответной. Беатриче умерла совсем юной. Ее смерть потрясла поэта, и, переживая утрату, он с головой уходит в политическую жизнь. Лишь много времени спустя Данте женился, и у него появилась своя собственная семья. Дж.Бокаччо сообщает, что у поэта было семь детей - шесть сыновей и дочь.
В 1295 году Данте отказывается от дворянства и приписывается к цеху аптекарей. В 1300 г. он был избран приором, т.е. одним из властителей Флоренции, после чего Данте возглавил оборону города от поклонников папы римского.
К сожалению, победили сторонник папы, потому Данте пришлось спешно уехать в Рим, куда он решил переселиться. Но там его довольно быстро нашли и приговорили к сожжению на костре за измену власти. Данте удалось бежать за границу, где он путешествовал по европейским странам. И, как сообщает автор первой биографии Данте итальянский писатель Джованни Бокаччо, поэт побывал даже в Париже.
В это время Данте пишет философское сочинение «Пир», в котором рассуждает о тяжелой жизни изгнанника, богатстве и благородстве, чести и доблести.
После неудачной попытки вновь вернуться во Флоренцию при помощи германского императора Генриха VII, Данте поселился в Равенне, где и провел последние несколько лет своей жизни.
Именно там Данте создал свое главное произведение, которое назвал комедией, поскольку поставил перед собой цель в символической форме показать путь человека, завершающийся соединением героя и его возлюбленной. С легкой руки Джованни Бокаччо ее стали называть «Божественной комедией».
Герой поэмы - сам Данте, который вместе с римским поэтом Вергилием вначале спускается в ад, глубокую подземную воронку, затем поднимается на гору чистилища, где встречает свою возлюбленную Беатриче и, наконец, возносится в рай.
Хотя поэт использовал традиционный для своего времени прием «странствий», «хождений», он превратил его в интересный рассказ о современной ему жизни, о тех людях, с которыми он встречался и спорил. Кроме того, Данте включил в свою поэму ряд рассказов о наиболее известных героях прошлого - древнегреческих гигантах, хитроумном Одиссее.
Данте настолько ярко описал потусторонний мир, как будто и сам действительно побывал в аду. Гуманистические идеи поэта оказали огромное влияние не только на его современников, но и на многие последующие поколения. В отличие от многих других писателей и поэтов своего времени, Данте писал не на латинском, а на итальянском языке - языке своего народа. Вот почему его поэма, которая написана достаточно редким размером - терцинами (строфами из трех строк), сразу же обрела всенародную популярность.
Loading...