Описание.

1. Введение.
2. Понятие эквивалентности.
3. Виды эквивалентности.
4. Различные подходы к эквивалентности.
5. Концепция динамической эквивалентности.
6. Теория уровней эквивалентности В.Н. Комисарова
7. Эквивалентность и привязанность к языковым единицам.
8. Заключение.
9. Список литературы.

Выдержка из работы.

Министерство образования и науки РФ

Федеральное агентство по образованию

Ростовский государственный экономический университет

Факультет Лингвистики и журналистики

Дисциплина «Теория перевода»

РЕФЕРАТ

На тему: Концепции переводческой эквивалентности, её уровни и виды

Выполнила: студентка группы 721

Скрылёва Антонина

Научный руководитель:

Барабанова И.Г.

Ростов-на-Дону

2009-

Введение.
Понятие эквивалентности.
Виды эквивалентности.
Различные подходы к эквивалентности.
Концепция динамической эквивалентности.
Теория уровней эквивалентности В.Н. Комисарова
Эквивалентность и привязанность к языковым единицам.
Заключение.
Список литературы.

Введение

Перевод является одним из древнейших видов человеческой деятельности, это сложный и многогранный процесс. Обычно говорят о переводе «с одного языка на другой», но, в действительности, в процессе перевода происходит не просто замена одного языка другим. В переводе сталкиваются различные культуры и традиции, разные склады мышления, разные литературы, разные эпохи и разные уровни развития.

Задача любого перевода – это передать средствами другого языка целостно и точно содержание подлинника, сохранив его стилистические и экспрессивные особенности. Перевод должен передавать не только то, что выражено подлинником, но и то, как это выражено в нем. Это требование относится как ко всему переводу данного текста, так и к отдельным его частям. Для определения степени общности содержания (смысловой близости) оригинала и перевода были введены понятия эквивалентности и адекватности.

Понятие эквивалентности раскрывает важнейшую особенность перевода и является одним из центральных понятий современного переводоведения.

В современном переводоведении существуют различные подходы к определению эквивалентности. Однако наиболее распространенной на сегодняшний момент можно назвать теорию уровней эквивалентности В.Н. Комиссарова, согласно которой в процессе перевода устанавливаются отношения эквивалентности между соответствующими уровнями оригинала и перевода. Единицы оригинала и перевода могут быть эквивалентны друг другу на всех существующих уровнях или только на некоторых из них. Конечная цель перевода, по Комиссарову, заключается в установлении максимальной степени эквивалентности на каждом уровне.

Изучение уровней эквивалентности очень важно не только для теории, но и для практики перевода, т.к. позволяет определить, какую степень близости к оригиналу переводчик может достичь в каждом конкретном случае.

Понятие эквивалентности

Специфика перевода, отличающая его от всех других видов языкового посредничества, заключается в том, что он предназначен для полноправной замены оригинала и что рецепторы перевода считают его полностью тождественным исходному тексту. Вместе с тем, очевидно, что абсолютная тождественность перевода оригиналу недостижима и что это отнюдь не препятствует осуществлению межъязыковой коммуникации. Дело не только в неизбежных потерях при передаче особенностей поэтической формы, культурно-исторических ассоциаций, специфических реалий и других тонкостей художественного изложения, но и в несовпадении отдельных элементов смысла в переводах самых элементарных высказываний.

Вследствие отсутствия тождества отношение между содержанием оригинала и перевода был введен термин «эквивалентность», обозначающий общность содержания, т.е. смысловую близость оригинала и перевода.

Поскольку важность максимального совпадения между этими текстами представляется очевидной, эквивалентность обычно рассматривается как основной признак и условие существования перевода. Из этого вытекает три следствия.

Во-первых, условие эквивалентности должно включаться в само определение перевода. Так, английский переводовед Дж.Кэтфорд определяет перевод как «замену текстового материала на одном языке эквивалентным текстовым материалом на другом языке». Также американский исследователь Ю.Найда утверждает, что перевод заключается в создании на языке перевода «ближайшего естественного эквивалента» оригиналу.

Во-вторых, понятие «эквивалентность» приобретает оценочный характер: «хорошим», или «правильным», переводом признается только эквивалентный перевод.

В-третьих, поскольку эквивалентность является условием перевода, задача заключается в том, чтобы определить это условие, указав, в чем заключается переводческая эквивалентность, что должно быть обязательно сохранено при переводе.

В поиске ответа на последний вопрос в современном переводоведении можно обнаружить три основных подхода к определению понятия «эквивалент».

До последнего времени в переводоведении ведущее место принадлежало лингвистическим теориям перевода, в которых доминирует традиционное представление о том, что главную роль в переводе играют языки. При таком подходе задачи переводчика могут быть сведены к максимально точной передачи текста оригинала языком перевода в его полном объёме. Некоторые определения перевода фактически подменяют эквивалентность тождественностью, утверждая, что перевод должен полностью сохранять содержание оригинала. А.В. Федоров, например, используя вместо «эквивалентности» термин «полноценность», говорит, что эта полноценность включает «исчерпывающую передачу смыслового содержания подлинника». Однако этот тезис не находит подтверждения в наблюдаемых фактах, и его сторонники вынуждены прибегать к многочисленным оговоркам, которые фактически противоречат исходному определению. Так, Л.С. Бархударов оговаривает, что о неизменности «можно говорить лишь в относительном смысле», что «при переводе неизбежны потери, т. е. имеет место неполная передача значений, выражаемых текстом подлинника». Отсюда Л.С.Бархударов делает закономерный вывод, что «текст перевода никогда не может быть полным и абсолютным эквивалентом текста подлинника», однако остается непонятно, как это совместить с тем, что «неизменность плана содержания» была указана в качестве единственного определяющего признака перевода.

Такой подход к переводу дал основания для появления так называемой теории непереводимости, согласно которой перевод вообще невозможен. Безусловно, уникальность словарного состава и грамматического строя каждого языка, не говоря уже о различии культур, позволяет утверждать, что полное тождество текстов оригинала и перевода в принципе невозможно. Однако, утверждение о том, что невозможен и сам перевод, весьма спорно.

Второй подход к решению проблемы переводческой эквивалентности заключается в попытке обнаружить в содержании оригинала какую-то инвариантную часть, сохранение которой необходимо и достаточно для достижения эквивалентности перевода. Наиболее часто на роль такого инварианта предлагается либо функция текста оригинала, либо описываемая в этом тексте ситуация. Иными словам если перевод может выполнить ту же функцию или описывает ту же самую реальность, то он эквивалентен. Однако, какая бы часть содержания оригинала ни избиралась в качестве основы для достижения эквивалентности, всегда обнаруживается множество реально выполненных и обеспечивающих межъязыковую коммуникацию переводов, в которых данная часть исходной информации не сохранена. И, наоборот, существуют переводы, где она сохранена, однако, они не способны выполнять свою функцию в качестве эквивалентных оригиналу. В таких случаях мы оказываемся перед неприятным выбором: либо отказать подобным переводам в праве быть переводами, либо признать, что инвариантность данной части содержания не является обязательным признаком перевода.

Третий подход к определению переводческой эквивалентности можно назвать эмпирическим, он представлен в работах В.Н. Комиссарова. Суть его заключается в том, чтобы не пытаться решать, в чем должна состоять общность перевода и оригинала, а сопоставить большое число реально выполненных переводов с их оригиналами и выяснить, на чем основывается их эквивалентность. Проделав такой эксперимент, Комиссаров сделал вывод о том, что степень смысловой близости к оригиналу у разных переводов неодинакова, и их эквивалентность основывается на сохранении разных частей содержания оригинала.

Виды эквивалентности

Л. К. Латышев различает мелкомасштабную и крупномасштабную эквивалентность, говоря о том, что характерная черта перевода - часто возникающее несоответствие между эквивалентностью отдельных отрезков исходного текста и переводного текста и эквивалентностью этих тестов в целом. Дело здесь в том, что в конечном итоге переводческая эквивалентность должна быть установлена на уровне двух текстов, и крупномасштабная эквивалентность допускает принесение в жертву эквивалентности мелкомасштабной.

Пример. Название фильма "Die hard" было сначала неверно переведено как "Умри медленно, но достойно", и лишь затем, исходя из сюжета, в котором действует человек, которого так просто не убьешь, - как "Крепкий орешек". На уровне отдельных слов и даже предложения более близким является первый перевод, но крупномасштабная эквивалентность, связанная со смыслом и коммуникативным эффектом всего текста, диктует другой вариант.

Мелкомасштабная эквивалентность существует на уровне слова, словосочетания, предложения и сверхфразового единства, а эквивалентность крупномасштабная - на уровне всего текста, и, если идти еще дальше, на уровне сверхтекста.

Итак, рассмотрев различные аспекты эквивалентности, можно утверждать, что это многозначное понятие в теории перевода. Всякий раз следует различать, говорится ли о содержательной или функциональной эквивалентности, и эквивалентность какого уровня имеется при этом в виду.

Различные подходы к эквивалентности

Отечественный переводовед, Лев Константинович Латышев, выделяет четыре основных концепции эквивалентности:

1. Концепция формального соответствия

"Передается все, что поддается передаче (в том числе по мере возможности и структура исходного текста). Трансформируются, заменяются, опускаются только те элементы исходного текста, которые вообще невозможно воспроизвести "напрямик". Подобная практика первоначально имела место при переводе сакральных текстов.

2. Концепция нормативно- содержательного соответствия

"Переводчики этого направления стремились выполнить два требования: 1) передать все существенные элементы содержания исходного текста 2) соблюсти нормы переводящего языка (ПЯ)".

3. Концепция полноценного (адекватного) перевода

Авторы данной концепции А. В. Федоров и Я. И. Рецкер определили следующие качества адекватного перевода: 1) исчерпывающая передача смыслового содержания текста; 2) передача содержания равноценными (то есть выполняющих функцию, аналогичную выразительной функции языковых средств подлинника) средствами.

4. Концепция динамической (функциональной) эквивалентности

Понятие динамической эквивалентности, которое впервые выделил Юджин Найда, сходно с понятием функциональной эквивалентности у отечественного исследователя А. Д. Швейцера. Речь идет о совпадении реакции получателя исходного текста и носителя одного языка с реакцией получателя текста перевода, носителя другого языка. Согласно А. Д. Швейцеру, содержание, которое необходимо передать, складывается из четырех элементов или четырех значений: 1) денотативное; 2) синтаксическое; 3) коннотативное и 4) прагматическое значение ("определяемое отношением между языковым выражением и участниками коммуникативного акта").

По мнению Л. К. Латышева, данная концепция не противоречит предыдущим двум, а включает их в себя как более частные случаи.

Немецкий теоретик перевода, A. Нойберт (ГДР), выдвигает сходную идею - идею "коммуникативной эквивалентности", которая ничуть не умаляет важность языковой эквивалентности, а помещает последнюю в более широкий контекст социального взаимодействия, осуществляемого средствами текстового взаимодействия. Коммуникативная эквивалентность - это характеристика текста перевода, предполагающая наличие в нём коммуникативной ценности, которая, не будучи полностью тождественной коммуникативной ценности текста оригинала, демонстрирует прототипные черты текстов переводящего языка, а также отвечает общим ожиданиям и информированности получателя-носителя переводящего языка. Коммуникативная эквивалентность исторична и связана с вербальным взаимодействием, а также - с целенаправленностью перевода. При этом теоретик тесно увязывает эквивалентность с моделями поведения, социальным окружением и социальными функциями: текст и его перевод выступают в виде сложного поля социального взаимодействия, в котором каждый переведённый текст "отражает новую версию социальной жизни, закодированной в языковых формах...". Безусловно, это один из наиболее социологических подходов к данной проблеме.

Концепция динамической эквивалентности

Многие склонны считать концепцию динамической эквивалентности самой перспективной. Какие же требования предъявляются к эквивалентности двух текстов - текста оригинала и текста его перевода? Согласно мнению Л. К. Латышева, таких требования три:

Оба текста должны обладать (относительно равными коммуникативно- функциональными свойствами (относительно одинаковым образом должны "вести себя" соответственно в сфере носителей исходного языка и в сфере носителей переводящего языка);

В меру, допустимую в рамках первого условия, оба текста должны быть максимально аналогичны друг другу в семантико- структурном отношении;

При всех "компенсирующих" отклонениях между обоими текстами не должны возникать семантико- структурные расхождения, не допустимые в переводе.

Только на основе концепции динамической эквивалентности, как полагает Л. К. Латышев, могут быть построены положения современной теории перевода о переводческой эквивалентности, так как именно она позволяет объяснить многие переводческие приемы, в ряде случаев обеспечивающие эквивалентный перевод, например, замену исходного содержания. Однако сам автор признает, что "не существует и, по всей видимости, долго еще не будет существовать методики измерения и сравнения двух реакций" - реакций получателя текста оригинала и получателя текста перевода. Тем не менее, такие попытки предпринимались, в частности, еще Ю. Найда указывал на то, что оценка соответствия текстов перевода и оригинала специалистами, владеющими как языком перевода, так и языком оригинала, недостаточна, так как они слишком хорошо знают текст на исходном языке. Именно реакция лиц, владеющих языком перевода, то есть адресатов, позволяет оценить адекватность переводного текста. Для этого предлагается техника "закрытых слов" (разработанная У. Л. Тейлором), предполагающая заполнение информантами текста перевода (250 слов), в котором пропущено каждое пятое слово, а идеальным случаем, по мнению теоретика, было бы сравнение реакций информантов - носителей исходного и переводящего языков на основе данной техники.

Другой проблемой, с точки зрения Л. К. Латышева, является уточнение понятия "реакция". Индивидуальные реакции "не могут быть объектами сравнения с целью оценки качества перевода". Объектами сравнения могут выступать конструкты как некоторые усредненные реакции - реакция русского и немца, русского и англичанина и т.д. Как пишет сам исследователь, "эти конструкты носят характер прогноза и представляют собой абстракции, создаваемые путем "вычитания" из потенциальных реальных реакций компонентов, обусловленных личными убеждениями, личным опытом, эмоциональным типом получателя и т. п.", то есть являются "лингвоэтническими" реакциями (Там же, с. 20-21). Лингвоэтническая реакция это, конечно же, абстракция, по сути - прогноз переводчика, опирающегося на знание национальной психологии. Однако, с нашей точке зрения, возможно и измерение таких реакций или "коммуникативного эффекта" (как более емкого, с точки зрения Латышева, понятия), а именно, методами лингвопсихосоциологии. Индивидуальные реакции, полученные в результате соответствующего исследования на основе научно обоснованной выборки и статистического анализа.

В современном переводоведении эквивалентность означает максимально близкое соответствие текста перевода тексту оригинала.

В истории перевода предлагались различные концепции эквивалентности. Остановимся на некоторых из них.

Концепция формального соответствия. Концепция формального соответствия культивировалась в монастырях I-XIII вв. и как традиционный метод перевода религиозных книг с некоторыми поправками дошла до наших дней. Формальное соответствие текста перевода оригиналу, его малопонятность соответствовала представлению о непознаваемости божественной сути.

В области перевода данная концепция и сейчас используется тогда, когда культ искусства перерастает в религиозное поклонение. С этим связана, например, переводческая позиция русского поэта второй половины XIX в. А. А. Фета, благоговевшего перед подлинником и предлагавшего копировать формальную сторону подлинника, чтобы читатель мог угадать за ним силу оригинала (И.С.Алексеева).

Формальный принцип перевода превратился в догму в СССР в 1930-1950-х гг. и носил отчасти принудительный характер. Многие переводы этой поры читателем не воспринимались и теперь забыты, поскольку обилие внутриязыковой информации блокировало эстетическую информацию подлинника.

Концепция нормативно-содержательного соответствия. Эта концепция эквивалентности имеет два основных принципа: 1) максимально полная передача содержания; 2) соблюдение норм языка перевода. Наиболее определенно ее суть выразил Мартин Лютер в XVI в., призывая переводить тем языком, на котором говорят простые люди. Перевод лютеровской Библии поначалу вызвал шок, но сам принцип уже в XVI в. был воспринят в Европе и породил новые переводы Библии на национальные языки.

Окончательно эта концепция сформировалась с утверждением в европейских языках литературной нормы и формированием языков науки и распространением научных текстов, где коммуникативное задание сводится к передаче когнитивной информации.

Концепция эстетического соответствия. Эта концепция особенно характерна для XVII-XVIII вв., когда утверждалась необходимость создания посредством перевода идеального текста, соответствующего некоему эстетическому идеалу. В результате, в переводе доминировал независимый от особенностей оригинала устойчивый состав эстетической информации, служащей иллюстрацией к принципам идеальной эстетики.

Концепция полноценности перевода. Концепция полноценного перевода формировалась на протяжении XIX-XX вв. на основе практики письменного художественного перевода. Таким был перевод в эпоху романтизма, который ориентировался на передачу национального своеобразия. В середине XX в. авторами окончательного варианта концепции стали А. В. Федоров и Я. И. Рецкер. Концепция полноценного перевода предполагает подразделение всех элементов исходного текста на содержание и средства его выражения. В качестве параметров полноценного перевода выдвигаются: 1) исчерпывающая передача содержания; 2) передача содержания равноценными по функции средствами. На этой концепции сейчас, в целом, основывается перевод художественных текстов.

Теория уровней эквивалентности . В содержании текста выделяется ряд последовательных уровней, отличающихся по характеру информации, а отношения эквивалентности устанавливаются между аналогичными уровнями содержанием текстов ИЯ и ПЯ.

В.Н. Комиссаров выделяет следующие типы эквивалентных отношений между текстами оригинала и перевода: (1) эквивалентность на уровне цели коммуникации, характеризующаяся наименьшей общностью содержания оригинала и перевода; (2) эквивалентность на уровне описания ситуации, характеризующаяся несколько большей общностью содержания разноязычных текстов, так как в обоих текстах говорится об одном и том же; (3) эквивалентность на уровне способа описания ситуации, при которой кроме общности цели коммуникации и общности ситуации сохраняются и понятия, с помощью которых была описана ситуация в исходном тексте; (4) эквивалентность на уровне структурной организации высказывания, при которой к описанным выше общим компонентам добавляется инвариантность синтаксических структур оригинала и перевода.

Концепция динамической эквивалентности. Концепция динамической эквивалентности была сформулирована в конце 1950-х гг. американским ученым Юджином Найдой. Эквивалентность в данной концепции устанавливается путем выявления сходства реакции получателя исходного текста на родном языке и реакции получателя того же текста на языке перевода.

Понятие динамической эквивалентности сходно с понятием функциональной эквивалентности , выдвинутым российским ученым А. Швейцером в начале 1970-х гг., который предлагает рассматривать функциональную доминанту текста как инвариант перевода. По А.Швейцеру, создание эквивалентного перевода возможно путем выявления превалирующих характеристик текста и определения средств их выражения - функциональных доминант: денотативной, экспрессивной, поэтической, металингвистической (когда в содержании участвуют свойства языкового кода — например, игра слов), контактоустанавливающей.

Универсальная модель «скопос». Авторами данной концепции выступили немецкие теоретики перевода Катарина Райс и Ханс Фермеер в начале 1980-х гг. Основой концепции является понятие «скопос» — греч. «цель». Суть ее сводится к тому, что для достижения эквивалентности необходимо достигнуть цели переводческой деятельности. При этом целью перевода может быть не только полноценная передача содержания подлинника, но и дезориентация реципиента, введение в заблуждение, задача понравиться реципиенту, внедрить посредством перевода чуждую оригиналу политическую идею и т. п. Адекватностьрассматриваетсякак правильный выбор способа перевода, т. е. как параметр процесса перевода.

Неогерменевтическая универсальная модель перевода. В центре этой концепции — концепция понимания, с которого начинается и которым завершается перевод. Сначала переводчик постигает исходный текст, а затем осуществляет повторное понимание в расчете на иноязычного получателя с учетом ролевых и социально-психологических установок.

4. Концепция динамической (функциональной) эквивалентности. Понятие динамической эквивалентности, которое впервые выделил Юджин Найда, сходно с понятием функциональной эквивалентности у отечественного исследователя А. Д. Швейцера. Речь идет о совпадении реакции получателя исходного текста и носителя одного языка с реакцией получателя текста перевода, носителя другого языка. Согласно А. Д. Швейц

Понятие эквивалентности и с функциональной, и с содержательной точки зрения по-разному рассматривается теоретиками перевода ХХ века, однако, с нашей точки зрения, почти все разнообразие подходов можно свести к двум основным типам - это эквивалентность, привязанная к языковым единицам, и эквивалентность, не привязанная к языковым единицам.

Какие же требования предъявляются к эквивалентности двух текстов - текста оригинала и текста его перевода? Согласно мнению Л. К. Латышева, таких требования три:

Оба текста должны обладать (относительно равными коммуникативно-функциональными свойствами (относительно одинаковым образом должны «вести себя» соответственно в сфере носителей исходного языка и в сфере носителей переводящего языка);

В меру, допустимую в рамках первого условия, оба текста должны быть максимально аналогичны друг другу в семантико-структурном отношении; AAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAA

При всех «компенсирующих» отклонениях между обоими текстами не должны возникать семантико-структурные расхождения, не допустимые в переводе.

Л. К. Латышев считает, что эквивалентность исходного текста и текста его перевода достигнута (то есть достигнуто равенство коммуникативных эффектов), когда нейтрализованы расхождения в лингвоэтнической коммуникативной компетенции двух получателей. При этом не стоит задача обеспечения равенства коммуникативных ситуаций получателей исходного и переводного текста или задача выравнивания коммуникативных компетенций (при помощи предварительного комментария или примечаний к тексту), достаточно «создания (относительно) равноценных лингвоэтнических предпосылок для восприятия сообщения (в его разноязычных вариантах) и реакции на него.

Итак, мы рассмотрели различные аспекты эквивалентности. Можно утверждать, что это многозначное понятие в теории перевода. Всякий раз следует различать, говорим ли мы о содержательной или функциональной эквивалентности, и эквивалентность какого уровня имеется при этом в виду.

Л. К. Латышев выделяет четыре типа эквивалентности перевода. Охарактеризуем кратко эти типы.

Эквивалентность переводов первого типа заключается в сохранении только той части содержания оригинала, которая составляет цель коммуникации:

Цель коммуникации представляет собой наиболее общую часть содержания высказывания, свойственную высказыванию в целом и определяющую его роль в коммуникативном акте. Для отношений между оригиналами и переводами этого типа характерно:

Отсутствие реальных или прямых логических связей между сообщениями в оригинале и переводе, которые позволили бы утверждать, что в обоих случаях «сообщается об одном и том же»;

Наименьшая общность содержания оригинала и перевода по сравнению со всеми иными переводами, признаваемыми эквивалентными.

Таким образом, в данном типе эквивалентности в переводе как будто говорится «совсем не то» и «совсем не о том», что в оригинале. Этот вывод справедлив в отношении всего сообщения в целом, даже если одно или два слова в оригинале имеют прямые или косвенные соответствия в переводе.

Переводы на таком уровне эквивалентности выполняются как в тех случаях, когда более детальное воспроизведение содержания невозможно, так и тогда, когда такое воспроизведение приведет рецептора перевода к неправильным выводам, вызовет у него совсем другие ассоциации, чем у рецептора оригинала, и тем самым помешает правильной передаче цели коммуникации.

Второй тип эквивалентности представлен переводами, смысловая близость которых к оригиналу также не основывается на общности значений использованных языковых средств.

В приравниваемых разноязычных высказываниях большинство слов и синтаксических структур оригинала не находит непосредственного соответствия в тексте перевода. Вместе с тем можно утверждать, что между оригиналами и переводами этой группы существует большая общность содержания, чем при эквивалентности первого типа.

Для отношений между оригиналами и переводами этого типа характерно:

Несопоставимость лексического состава и синтаксической организации;

Невозможность связать лексику и структуру оригинала и перевода отношениями семантического перефразирования или синтаксической трансформации;

Сохранение в переводе цели коммуникации, поскольку сохранение доминантной функции высказывания является обязательным условием эквивалентности;

Сохранение в переводе указания на ту же самую ситуацию, что доказывается существованием между разноязычными сообщениями прямой реальной или логической связи, позволяющей утверждать, что в обоих случаях «сообщается об одном и том же».

Третий тип эквивалентности может быть охарактеризован следующими образом:

Отсутствие параллелизма лексического состава и синтаксической структуры;

Невозможность связать структуры оригинала и перевода отношениями синтаксической трансформации;

Сохранение в переводе цели коммуникации и идентификации той же ситуации, что и в оригинале;

Сохранение в переводе общих понятий, с помощью которых осуществляется описание ситуации в оригинале, т.е. сохранение той части содержания исходного текста, которая называется «способом описания ситуации».

В описанных выше трех типах эквивалентности общность содержания оригинала и перевода заключалась в сохранении основных элементов содержания текста. Как единица речевой коммуникации, текст всегда характеризуется коммуникативной функциональностью, ситуативной ориентированностью и избирательностью способа описания ситуации. Эти признаки сохраняются и у минимальной единицы текста - высказывания. Иными словами, в содержании любого высказывания выражается какая-то цель коммуникации через описание какой-то ситуации, осуществляемое определенным способом (путем отбора некоторых признаков данной ситуации). В первом типе эквивалентности в переводе сохраняется только первая из указанных частей содержания оригинала (цель коммуникации), во втором типе - первая и вторая (цель коммуникации и описание ситуации), в третьем - все три части (цель коммуникации, описание ситуации и способ ее описания).

Одна из главных задач переводчика заключается в максимально полной передаче содержания оригинала, и, как правило, фактическая общность содержания оригинала и перевода весьма значительна.

Следует различать потенциально достижимую эквивалентность, под которой понимается максимальная общность содержания двух разноязычных текстов, допускаемая различиями языков, на которых созданы эти тексты, и переводческую эквивалентность - реальную смысловую близость текстов оригинала и перевода, достигаемую переводчиком в процессе перевода. Пределом переводческой эквивалентности является максимально возможная (лингвистическая) степень сохранения содержания оригинала при переводе, но в каждом отдельном переводе смысловая близость к оригиналу в разной степени и разными способами приближается к максимальной.

Понятие динамической эквивалентности введено в лингвистику американским учёным Ю. Найдой.

Обычно эквивалентность перевода устанавливается путем сравнения исходного текста с текстом перевода. Ю. Найда предлагает сравнивать реакции получателя переводного текста и получателя текста на исходном языке (т. е. реакцию того, кто получает сообщение через переводчика и того, кто получает текст непосредственно от носителя исходного языка). Если эти реакции в своих существенных чертах (как в интеллектуальном, так и эмоциональном плане) эквивалентны друг другу, то текст перевода признается эквивалентным исходному тексту. Следует подчеркнуть, что под эквивалентностью реакций подразумевается их сходство, но отнюдь не тождество, которое, совершено очевидно, является недостижимым в силу различий этнолингвистического, национально-культурного плана между представителями различных языковых общностей.

Понятие динамической эквивалентности в принципе соответствует понятию функциональной эквивалентности, выдвинутому советским лингвистом А.Д. Швейцером: «Переводя исходное сообщение на другой язык, переводчик соизмеряет внеязыковую реакцию на переведенное сообщение со стороны его получателя с реакцией на исходное сообщение получателя, воспринимающего его на исходном языке».

Очевидно, что проблема достижения эквивалентной реакции у получателя перевода самым непосредственным образом связана с проблемой передачи содержания исходного текста. Это обусловливает необходимость уточнить, из каких элементов оно складывается. А.Д. Швейцер выделяет четыре таких элемента:

Денотативное (т. е. предметно-логическое) значение, связанное с обозначением тех или иных предметных ситуаций;

Синтаксическое значение, определяемое характером синтаксических связей между элементами высказывания, т. е. его синтаксической структурой;

Коннотативное значение, т. е. созначение, определяемое функционально-стилистической и экспрессивной окраской языкового выражения;

Прагматическое значение, определяемое отношением между языковым выражением и участниками коммуникативного акта (т. е. тем субъективным отношением к языковым знакам, к тексту, которое неизбежно возникает у людей, пользующихся языком в процессе коммуникации).

Важное место в концепции А. Д. Швейцера занимает понятие коммуникативной установки и функции речевого произведения. Коммуникативная установка определяется целью, которую преследует автор высказывания. «Этой целью может быть простое сообщение фактов, стремление убедить собеседника, побудить его к определенным действиям и др. Коммуникативная установка определяет как выбор тех или иных языковых средств, так и их удельный вес в рамках того или иного высказывания.

Рассматривая речевой акт под углом зрения его коммуникативной установки, можно выделить в нем ряд функциональных характеристик, учет которых имеет первостепенное значение для процесса перевода». Для описания этих характеристик А. Д. Швейцер использует классификацию функций речи, созданную Р. Якобсоном:

1) «референтная» или «денотативная функция» – описание предметных ситуаций;

2) «экспрессивная функция», отражающая отношение говорящего к высказыванию;

3) «поэтическая функция», акцентирующая внимание участников речевого акта на форме речевого высказывания (т. е. случаи, когда языковая форма высказывания становится коммуникативно существенной);

4) «металингвистическая функция» (когда ранг смысловых элементов приобретают те или иные свойства данного языкового кода; например, когда мы имеем дело с каламбурами);

5) «фатическая функция», связанная с установкой и поддержанием контакта между коммуникантами.

В речевом произведении, как правило, представлено несколько функций, причем роль этих функций неодинакова. Элементы языка, воплощающие доминирующую функцию, называются функциональной доминантой. От одного речевого произведения к другому, от текста к тексту меняются функции и соответственно функциональные доминанты. Исходя из этого, перевод рассматривается как процесс поиска решения, отвечающего определенному набору варьирующихся функциональных критериев.

Изучение специфики устного перевода осуществляется по трем основным направлениям. Первый аспект исследования занимается факторами, влияющими на извлечение переводчиком информации, содержащейся в оригинале. Устный перевод - это перевод устной речи на ИЯ, восприятие устной речи отличается кратковременностью, одноразовостью и дискретностью, в связи с чем извлечение информации в процессе перевода осуществляется иначе, чем при зрительном восприятии текста. Полнота понимания зависит от ритма, паузации (количества и продолжительности пауз), и темпа речи; извлечение информации происходит в виде отдельных порций по мере развертывания цепочки языковых единиц в речи оратора, восприятие осуществляется на основе «смысловых опорных пунктов». Переводчик прогнозирует последующее содержание текста на основе уже воспринятых «квантов» информации, уточняя свой прогноз в процессе дальнейшего восприятия, что предполагает накопление и удержание в памяти предыдущей информации. Теория устного перевода описывает психолингвистические особенности и лингвистические предпосылки вероятностного прогнозирования при переводе, его зависимость от относительной смысловой самостоятельности минимальных речевых отрезков в разных языках, а также характер потерь информации при восприятии на слух значительных отрезков речи. Описываются также факторы, компенсирующие такие потери: знание предмета и обстановки речи, позволяющее догадываться о содержании пропущенного, интонация, эмоциональная окраска речи и т. д.

Второй аспект изучения устного перевода связан с рассмотрением его как особого вида речи на ПЯ. Теория устного перевода описывает специфику устной речи переводчика, отличающейся от обычной «непереводной» речи. Существование отличительных черт обусловливается тем, что речь переводчика ориентирована на оригинал и формируется в процессе перевода. При синхронном переводе процесс говорения протекает параллельно процессу аудирования (восприятия речи оратора), хотя часть перевода «проговаривается» и в паузы в речи Источника. Важный аспект лингвистического описания синхронного перевода заключается в выявлении размеров (длительности) минимального интервала между началом порождения отрезка оригинала и началом перевода этого отрезка. Величина такого интервала определяется двумя рядами языковых факторов. Во-первых, она зависит от особенностей структуры ИЯ, которые обусловливают длину сегмента речи, в пределах которого снимается многозначность составляющих его единиц. Для многих языков такой сегмент чаще всего включает структурную основу предложения SPO (субъект - предикат-объект) и, в первую очередь, глагол-сказуемое. Нередко переводчик вынужден задерживать начало перевода, ожидая появления глагола в высказывании оратора. Во-вторых, величина интервала отставания зависит и от некоторых особенностей структуры ПЯ, определяющей степень зависимости формы начальных элементов высказывания от его последующих элементов. Например, при переводе на английский язык начала русского предложения «Дружбу с Советским Союзом... (мы глубоко ценим)» переводчику придется ждать, пока Источник произнесет подлежащее и сказуемое, чтобы начать переводить: We highly appreciate our friendship... В то же время, переводя это же предложение на немецкий язык, он мог бы начать перевод после первых же слов: Die Freundschaft mit der Sowjetunion... На величину интервала отставания влияет и существование в ПЯ синонимичных высказываний, различающихся по структуре. Вместо того чтобы ожидать появления в русском высказывании подлежащего и сказуемого, переводчик на английский язык мог бы сразу перевести начало предложения как The friendship with the Soviet Union..., рассчитывая, что сможет применить в переводе иную структуру, например: ...is of great value to us.

В рамках специальной теории устного перевода отмечается и ряд других особенностей речи переводчика. Сюда относится более медленная артикуляция, связанная с так называемыми хезитационными паузами, колебаниями в выборе вариантов, приводящими к резкому увеличению (в 3 - 4 раза) интервала отставания перед ошибочными вариантами, а также общей продолжительности пауз по отношению к чистому звучанию речи. Речь переводчика менее ритмична, переводчик-синхронист часто говорит в повышенном темпе, стараясь быстрее «проговорить» уже понятое, а при последовательном переводе темп речи значительно снижается, поскольку переводчик при этом разбирается в своей записи, восстанавливая в памяти содержание оригинала. Особое внимание в теории устного перевода уделяется нормативным требованиям к речи переводчика, выполнение которых в экстремальных условиях синхронного и последовательного перевода требует особых усилий: обеспечению четкой артикуляции, равномерного ритма, правильной расстановки акцентов, обязательной смысловой и структурной завершенности фраз и других элементов «подачи» перевода, обеспечивающей его полноценное восприятие слушателями. Центральным аспектом изучения устного перевода является рассмотрение его как особого вида перевода, т. е. в противопоставлении переводу письменному. Здесь специальная теория устного перевода выявляет как количественные, так и качественные особенности. В синхронном переводе объем (число слов) текста перевода зависит от длины переводимых отрезков речи. При переводе коротких фраз количество слов в синхронном переводе, в среднем, больше, чем в письменном, за счет большего числа элементов описания, пояснения. При переводе длинных фраз эти величины выравниваются, а при переводе абзацев и более крупных отрезков текста синхронный перевод оказывается менее многословным как за счет сознательной компрессии (сжатия) текста в процессе перевода, так и вследствие некоторого количества пропусков. Уменьшение объема текста перевода по сравнению с письменным переводом того же оригинала отмечается во всех случаях и при последовательном переводе. Число пропусков возрастает с увеличением темпа речи оратора. Поэтому особое внимание теория устного перевода уделяет причинам, способам и пределам речевой компрессии. Необходимость компрессии определяется тем, что условия устного (особенно синхронного) перевода не всегда позволяют передавать содержание оригинала так же полно, как при письменном переводе. Во-первых, при быстром темпе речи оратора переводчику трудно успеть произнести полный текст перевода. Во-вторых, скорость речемыслительного процесса у каждого переводчика имеет свои пределы, и он часто не может говорить так же быстро, как оратор. В-третьих, поспешное произнесение речевых высказываний нередко сказывается на их правильности и завершенности, в результате чего нарушается их восприятие Рецептором перевода и весь процесс межъязыковой коммуникации. Речевая компрессия при устном переводе - задача далеко не простая. Речь идет не просто о пропуске части оригинала, а о таком сжатии переводимого сообщения, при котором сохраняются все важные элементы смысла. Компрессия становится возможной благодаря информационной избыточности речи. В высказывании часто имеются элементы информации, дублирующие друг друга, и при переводе некоторые из них можно опустить, сохранив содержание сообщения. Например, если переводчик полностью перевел вопрос «Когда начнется осуществление этого плана?» и ему предстоит перевести ответ «Осуществление этого плана начнется в 1990 году», то он может сжать его до «в девяностом». В высказывании может иногда содержаться побочная информация (формулы вежливости, случайные замечания, отклонения от темы), опущение которой не помешает реализации главной задачи общения. В ряде случаев ситуация общения делает необязательной передачу какой-то части информации в словесной форме и допускает, таким образом, сокращение информации при переводе.

Компрессия сообщений при переводе представляет собой переменную величину. Она зависит от темпа речи оратора и от соотношения структур ИЯ и ПЯ. Теория устного перевода описывает приемы речевой компрессии для каждой пары языков при помощи как структурных, так и семантических преобразований. Наиболее типичными способами компрессии являются синонимические замены словосочетаний и предложений более краткими словами, словосочетаниями и предложениями, замена полного наименования организации, государства и т. д. аббревиатурой или сокращенным наименованием (The United Nations - ООН), замена сочетания глагола с отглагольным существительным на одиночный глагол, обозначающий то же действие, процесс или состояние, что и заменяемое существительное (to render assistance - помогать), опущение соединительных элементов в словосочетании (the policy pursued by the United States - политика США), замена придаточного предложения причастным или предложным оборотом (When I met him for the first time - при первой встрече с ним) и т. д. При быстрой речи оратора применение различных способов речевой компрессии может сокращать текст перевода на 25 - 30% по сравнению с письменным переводом того же оригинала.

Важным разделом теории устного перевода является изучение характера эквивалентности, достигаемой в различных типах такого перевода. Как уже указывалось, при устном переводе иногда происходит потеря информации, по сравнению с уровнем эквивалентности, устанавливаемым при письменном переводе. Наблюдаемые отклонения сводятся к пропускам, добавлениям или ошибочным заменам информации, содержащейся в оригинале. Каждый вид отклонения включает более мелкие категории, различающиеся по степени важности непереданной или добавленной информации. Пропуски включают:

1) пропуск малозначительного отдельного слова, в основном эпитета;

2) пропуск более важных и крупных единиц, связанный с непониманием переводчиком части текста;

3) пропуск части текста в связи с перестройкой структуры текста при переводе;

4) пропуск значимой части текста в связи с отставанием перевода от речи оратора. Добавления классифицируются по характеру добавленных избыточных элементов: отдельные определители, дополнительные разъяснения, уточняющие связи между высказываниями и пр.

И, наконец, ошибки разделяются по степени важности: небольшая ошибка в переводе отдельного слова, грубая смысловая ошибка при переводе отдельного слова, небольшая ошибка в связи с незначительным изменением структуры, грубая смысловая ошибка при значительном изменении структуры и т. д. При оценке качества устного перевода учитывается специфика устной формы коммуникации: при непосредственном контакте коммуникантов установление эквивалентности на более низком уровне в ряде случаев не препятствует их взаимопониманию, что в определенной степени компенсирует потери информации в процессе устного перевода. Указанные два способа классификации переводов (по характеру переводимого текста и по форме восприятия оригинала и создания текста перевода) основаны на разных принципах, и выделяемые в каждой из них виды перевода, естественно, не совпадают. Теоретически, любой тип текста может быть переведен как устно, так и письменно. Практически, однако, специфика устного перевода налагает определенные ограничения на степень сложности и объем переводимых текстов, что в определенном отношении связано и с их функционально-жанровой характеристикой. Произведения художественной литературы, в целом, не переводятся устно, хотя отдельные цитаты из таких произведений могут приводиться в устных выступлениях и переводиться синхронно или последовательно. Обеспечение художественно-эстетического воздействия в устном переводе с его жесткими темпоральными рамками является весьма сложной задачей, особенно если цитируются поэтические произведения, перевод которых неизвестен переводчику заранее. Не переводятся устно и большие по объему произведения информативных жанров, поскольку продолжительность устного перевода ограничена не только возможностями перевода, но и кратковременностью устной коммуникации вообще: физически невозможно говорить, слушать и запоминать беспрерывно на протяжении длительного периода времени.

Популярность, которую в последнее время завоевала ** (ДЭ) при переводе Библии, заставляет взглянуть на нее поближе, особенно в свете растущего интереса к ней со стороны герменевтов.

Принципы перевода Библии сопоставимы с принципами ее толкования и во многом отражают те или иные направления в герменевтике. Учитывая явные параллели между ДЭ и герменевтикой, следует рассмотреть эту теорию с трех сторон: лингвистической, нравственно-этической и практической.

Теоретические основы динамической эквивалентности как метода перевода и как научной дисциплины были разработаны около двадцати лет назад, однако влияние этой теории при переводе Библии на английский язык прослеживается уже с начала столетия. После 60-х гг. ее популярность стала быстро расти, и теория получила широкое признание. Целью нашего исследования стало проверить, насколько теория ДЭ опирается на герменевтические принципы, и решить, следует ли ее расценивать как методику перевода или же как систему герменевтики.

Юджин А. Найда, которого по праву можно назвать «отцом-основателем» теории динамической эквивалентности (хотя в последнее время он предпочитает называть свой принцип перевода «функциональной эквивалентностью»), считает ДЭ теорией, стоящей отдельно от герменевтики. Однако при этом он руководствуется нетрадиционным пониманием последней. По его мнению, задача герменевтики-выявить параллели между библейскими истинами и современными событиями; ее цель-определить актуальность библейских истин и правильное отношение к ним верующего. Такое определение резко отличается от традиционного. Обычно под герменевтикой понимают «науку о толковании Библии».

Новый студенческий словарь Вебстера (Webster’ s New Collegiate Dictionary ) дает такое определение: герменевтика-это изучение методологических принципов толкования. Новый полный словарь Вебстера двадцатого века (Webster’ s New Twentieth Century Dictionary Unabridged ) делает герменевтику синонимом экзегетики. Терри более точно пишет, что герменевтика изучает принципы толкования, а экзегетика – применяет их. Однако же Найда насильственно разделяет экзегетику и герменевтику, заявляя, что они представляют собой различные компоненты, входящие в состав более широкой категории – толкования.

Нужно признать, что коннотация термина «герменевтика» в последнее время и правда изменилась, что стало причиной немалой путаницы. Но в своем определении Найда обошел всех. Он поставил знак равенства между герменевтикой и применением (которое должно вытекать из одного правильного толкования оригинального текста) и занял тем самым крайнюю и неприемлемую для нас позицию, основанную на нестандартном понимании слова. Поэтому и размежевание герменевтики и теории перевода, на котором он так упорно настаивает, не должно восприниматься серьезно. Ввиду недоразумений, связанных с пониманием задач и сферы деятельности герменевтики, необходимо вспомнить традиционное значение этого термина. В начале дискуссии мы поговорим о герменевтике в узком смысле (т.е. о библейской герменевтике в традиционном понимании), а затем назовем новые веяния и течения, распространившиеся в определенных кругах под общим названием «герменевтика» (т.е. о «герменевтике» в более широком, нетрадиционном смысле).

ТЕОРИЯ ДИНАМИЧЕСКИХ ЭКВИВАЛЕНТОВ

И ТРАДИЦИОННАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА

Сходство теории ДЭ и экзегетики

Поразительная черта теории ДЭ-усвоение ею методологических принципов, традиционно относящихся к сфере библейской экзегетики. Необходимость применения экзегетических процедур диктуется первым из трех шагов, рекомендуемых обсуждаемой теорией. Перевод, согласно теории ДЭ, предполагает следующие три шага: редукция текста оригинала до наиболее простых и семантически ясных структур, передача смысла с языка оригинала на язык перевода на простейшем структурном уровне, воссоздание стилистически и семантически эквивалентных выражений в языке перевода.

Первый шаг складывается, в свою очередь, из двух частей: анализ источника с точки зрения грамматических отношений и семантический анализ слов и их комбинаций. Чаще всего грамматический анализ иллюстрируют на примере родительного падежа в греческом языке (и соответствующей ему в английском конструкции с предлогом «of»). Даже дилетанту понятно, что анализ различных семантических отношений, выражаемых при помощи родительного падежа, составляет неотъемлемую часть библейской экзегезы. Однако поборники методологии ДЭ странным образом умалчивают о том, что такие методы анализа применяются уже долгое время. В публикациях 1986 г. де Ваард и Найда упоминают стандартные лексикографические приемы, но отзываются о них весьма негативно. Традиционные двуязычные словари они называют неадекватными, потому что в них чаще всего даются только буквальные, «подстрочные» переводы, при этом смысл слов или выражений передается поверхностно. Эти же самые авторы критикуют словарь Бауэра, Арндта, Гингрича, Данкера за то, что он не систематичен и плохо передает различные смысловые оттенки слов. Уже из этих критических отзывов становится ясно, что аналитический шаг в методике ДЭ выполняет ту же функцию, что и экзегеза, основанная на принципах толкования, изучаемых герменевтикой.

Если придерживаться традиционных определений, то придется признать, что теория ДЭ, помимо всего прочего, представляет собой герменевтическую систему. Мне могли бы возразить, что любой перевод есть своего рода комментарий и потому переводчик не может не прибегать к герменевтическим принципам. Это так. Как ни старайся, а истолкования при переводе не избежать. Однако в рамках традиционной методики перевода (формальными эквивалентами) истолкование старались свести к минимуму, сохраняя, где это возможно, формальные структуры языка оригинала. Опуская шаг анализа, обязательный в методике ДЭ, истолкования можно во многих случаях избежать. Поскольку методика ДЭ намеренно включает истолкование, последнее присутствует в ней в гораздо большей степени, чем при переводе формальными эквивалентами, а значит, она вполне определенно претендует на звание герменевтической системы.

Перевод динамическими эквивалентами сложных для понимания и двусмысленных конструкций

Особенно ярко посягательства теории динамических эквивалентов на территорию герменевтики прослеживаются там, где смысл текста неясен или же текст допускает различные толкования. Один из принципов этой теории-не оставлять двусмысленных мест.

Отстаивая теорию ДЭ, Найда одобрительно ссылается на принцип Александра Фрейзера Тайтлера: «Имитировать неясность или двусмысленность оригинала-переводческая ошибка, и еще бóльшая ошибка-давать несколько значений». Развивая свою точку зрения, он на примере греческого родительного падежа показывает, как устранить двусмысленные конструкции. «Чаша Господня» [букв. с греч. «чаша Господа» (прим. перев.)] (1 Коринфянам 10:21) он переводит как «чаша, напоминающая нам о Господе», «премудрость слова» (1 Коринфянам 1:17)-«правильно подобранные слова», а «чада гнева» (Ефесянам 2:3)-«люди, на которых Бог гневается». В каждом случае неясность фразы исчезает благодаря грамматической перестройке предложения. Позднее де Ваард и Найда высказали такую же точку зрения в отношении двусмысленных конструкций: «Было бы нечестным как перед автором, так и перед читателями сохранять двусмысленность фраз, которые могут быть истолкованы по-разному». Они также добавляют, что переводчик должен передать наиболее обоснованную интерпретацию текста, а в сноске указать соответствующие альтернативы.

Необходимость однозначности в переводе подкрепляется ссылками на неадекватность традиционного перевода. Список двусмысленных и, как утверждают, ошибочных формально-эквивалентных переводов растет прямо на глазах. Обилие приводимых примеров убедило некоторых перейти на сторону ДЭ. Но, хотя эти примеры и могут показаться убедительными, выбор многих из них продиктован поверхностной и явно небрежной интерпретацией. В рамках нашей дискуссии мы можем позволить себе процитировать лишь один такой пример. Глассман цитирует Псалом 1:1, где блаженным назван человек, который «не стоит на пути грешных». Он критикует этот перевод: «В современном английском языке фраза ‘to stand in the way of something or someone’ [‘стоять на пути у кого- или чего-либо’] означает мешать или служить препятствием». Но, если быть до конца честным, то следовало бы указать, что это его личное мнение, потому что подобное утверждение явно идет вразрез с мнением ведущих специалистов. Полный словарь Вебстера на первом месте дает такое объяснение выражению “stand in the way of”: «встречать кого-либо; приветствовать или одобрять». Именно такая идея стоит за еврейским выражением-«дружить, или сообщаться». Блажен тот человек, который ни в чем не пойдет на компромисс с грехом.

К сожалению, предвзятые выводы (как у Глассмана и других авторов против формально-эквивалентного перевода Псалма 1:1)-не исключение, а скорее правило среди многих поборников теории ДЭ. Оно и удивительно, ведь многие из них-ведущие лингвисты, сами рекомендующие тщательно выверять значение слов и выражений по словарям. Похоже, что они не следуют собственным рекомендациям. Например, де Ваард и Найда критикуют формально-эквивалентный перевод 1 стиха Псалма 22 в большинстве традиционных английских версий: “The Lord is my shepherd, I shall not want,” безапелляционно утверждая, что глагол «want» в современном английском языке утратил значение «нуждаться» и теперь означает только «желать, или хотеть». Однако современные толковые словари первым значением непереходного глагола «want» называют «нуждаться», «иметь недостаток в чем-л.» – что и имел в виду псалмопевец.

Вместо того, чтобы спешить исправить традиционные переводы, лингвисты должны были бы сначала согласиться с законностью предлагаемого ими варианта. Кроме того, сторонники новой теории перевода снискали бы большее к себе уважение, если бы предваряли такие высказывания фразами «по нашему мнению» или «насколько нам известно». Говорить же настолько безоговорочно, что «want» уже не означает «нуждаться»-не только несправедливо, но и просто вызывает сомнения в их компетентности.

В рамках формально-эквивалентного перевода отношение к двусмысленным фразам прямо противоположное. При переводе стараются сохранить те же самые варианты смысла (а значит, и двусмысленность), что и в оригинале. Таким образом, вся ответственность за истолкование ложится на плечи читателя, который должен будет за разъяснением обратиться к комментарию, проповеднику или толкователю. Кроме того, такой перевод сохраняет варианты смысла, иначе оставшиеся бы незамеченными, и меньше подвержен риску упустить правильное толкование.

ТЕОРИЯ ДИНАМИЧЕСКИХ ЭКВИВАЛЕНТОВ

И СОВРЕМЕННАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА

Прежде чем сравнивать теорию ДЭ с современными течениями в герменевтике, нужно назвать последние.

Новые течения в герменевтике

Главное место в современных дискуссиях о герменевтике занимает вопрос о том, на что должно опираться толкование. Поскольку ДЭ уделяет толкованию большое внимание, нам будет удобно начать разговор с этой темы.

Исходный пункт в толковании-это фундамент, от которого отталкивается исследователь, сопоставляя между собой разные тексты Писания. Это фактор контроля и организующий принцип, на базе которого строится экзегеза. Вопрос об исходном пункте чрезвычайно важен. Эйтель выделяет две категории герменевтических систем: основанные преимущественно на Писании и основанные преимущественно на культурном контексте. Первая группа при толковании Библии отталкивается от прошлого, т.е. от обстановки, языка и культуры, существовавшей в те времена, о которых рассказывает Писание. Вторая группа герменевтических систем отталкивается от настоящего; при толковании Библии тон задается современными событиями и культурой.

Тизельтон, например, уверяет, что исходным пунктом при толковании является сам толкователь, который подходит к тексту со своими животрепещущими вопросами, и священный текст «толкует» его ситуацию в свете Божьей воли-так начинается герменевтический цикл. При этом Тизельтон критикует традиционный метод, согласно которому исходным пунктом при толковании становится текст, с которым читатель работает как с пассивным объектом. Это, считает он, недопустимо.

Среди сторонников Тизельтона, делающих контролирующим фактором при толковании Священных Писаний тот или иной современный аспект, немало лиц, занимающихся проблемами международных коммуникаций. Падилла еще более недвусмысленно заявляет о том, что читатель должен при размышлении над Писанием отталкиваться от своей настоящей ситуации. Крафт с этим согласен и замечает, что в разных культурах у людей возникают различные нужды, которые и заставляют читателя подходить к священному тексту с разными вопросами. Поэтому, продолжает он, в латиноамериканских, африканских и восточных странах с течением времени сформируется новое, свое богословие. Откровение относительно-в каждой культуре свое, а поэтому толкование должно начинаться с вопросов, сформулированных толкователем для нужд данной культуры.

Идеология марксизма стала исходным пунктом в герменевтике богословия освобождения. Еще один предлагаемый в герменевтике исходный пункт-это природное откровение. Мбити наделяет природное откровение, сохранившееся в африканских религиях, таким же авторитетом, как и у Библии, а значит, делает его одним из контролирующих факторов при толковании Писаний. Брюс Наррамор ставит природное откровение, представленное в светской психологии, на один уровень с Библией и толкует Писание через призму секулярных психологических теорий. Список предлагаемых герменевтических аксиом можно было бы продолжать почти до бесконечности.

Наш краткий обзор демонстрирует, что традиционный исходный пункт герменевтики-оригинальный текст Св. Писаний-по мнению некоторых, не может быть контролирующим фактором при толковании. Грамматико-исторический подход к толкованию Писаний зачастую отвергается вовсе. Мы видим, что Библия многими толкуется не через призму незыблемого прошлого, а через призму изменчивого настоящего.

Современные тенденции в теории перевода Библии

Современные тенденции в сфере библейских переводов во многом отражают ситуацию с герменевтикой. Традиционный метод перевода максимально основывался на оригинальном тексте, возвращая читателя, опять же, в прошлое. Многие современные переводчики ставят перед собой противоположную задачу-адаптировать древний текст к современной культуре. Новая цель-приспособить текст к запросам современного читателя и характерным для его культуры моделям поведения. Качество перевода определяется по «эквивалентности воздействия» текста на слушателей. Традиционный перевод заставляет читателя максимально окунуться в культуру древнего мира, прочувствовать обычаи, образ мыслей и средства их выражения в той среде. Читателю ДЭ переводов знакомство с особенностями исходной культуры не нужно. Стремление к эффективной коммуникации в ущерб языку и выражениям оригинала наглядно демонстрирует это отличие.

Основополагающие принципы этих подходов существенно отличаются. Формально-эквивалентный и ДЭ подходы представляют противоположные полюса в давнишнем споре между дословным и вольным переводом. Конечно, между крайними точками зрения есть много промежуточных, но полюса остаются полюсами. Наличие промежуточных ступеней объясняется еще и тем, что не все приверженцы ДЭ теории перевода с одинаковым постоянством следуют исповедуемым ими принципам. Пример тотальной динамической эквивалентности при переводе Библии-«Cotton Patch» Кларенса Джордана. Оригинальный текст был им трансформирован не только в лингвистическом, но и в историческом и культурном аспектах. В его версии Анна и Каиафа предстают президентами Южного баптистского союза США. Иисус родился в Гейнсвилле (штат Джорджия), и не распят, а подвергнут линчеванию. Большинство, конечно, не станут доводить ДЭ до такой крайности, однако эта работа наглядно показывает, в каком направлении движется ДЭ. Ее методология ограничена лишь полетом фантазии переводчика.

Стремление избавиться от «косных рамок» оригинального текста идет рука об руку с субъективизмом современных герменевтических систем, отвергающих традиционный проверочный фактор в толковании Писаний-намерение автора. В результате они отдают право решать, что говорит Писание, не Писанию, а кому-то или чему-то иному (обычно современникам). Гирш, например, отмечает, что текст в глазах читателя обязательно представляет смысл, вкладываемый в него тем или иным человеком: либо автором, либо современным критиком. Далее Гирш отделяет авторский смысл от смысла, вкладываемого современным критиком, называя первый собственно «смыслом», а второй-«значимостью». «Значимость» выражает сложную совокупность отношений между его «смыслом» и конкретным человеком, ситуацией, концепцией и т.п.

Подобные герменевтические теории можно рассмотреть еще и с другой стороны-с точки зрения традиционного для герменевтики разделения между толкованием и применением. Гилл, выразитель контекстуалистического подхода к герменевтике, признается, что профессор Трэйна, бывший лет тридцать назад у него преподавателем, не согласился бы с его методом, в котором истолкование и применение нераздельно связаны. Применение стало частью толкования, и, как в случае Джордановского перевода, почти заместило его собой.

В то время как Найда и многие другие называют «Cotton Patch » переводом, Крафт величает эту версию «культурной трансляцией», или «транскультурацией», считая, впрочем, любой перевод ограниченной формой транскультурации. Он соглашается с Найдой в том, что динамические эквиваленты позволяют достичь той же реакции со стороны слушателей, что была у первоначальной аудитории. Крафт видит в ДЭ теории не только мостик между культурами, но и особый род богословия, ставя последнее в зависимость от первого. Отправным пунктом в построении богословской системы у него становятся социальные обычаи, так что такие вопросы как библейский запрет на полигамию даже не поднимаются. Это сильно напоминает концепцию Мбити, который ставил природное откровение на один уровень с библейским. Вот и еще одно связующее звено между новомодными герменевтическими веяниями и теорией ДЭ.

Другие сходства между нетрадиционными направлениями в герменевтике и теорией ДЭ.

Сходство в происхождении . Можно заметить, что новые герменевтические течения и методика динамически-эквивалентного перевода имеют общее начало. И те, и другая, по большому счету, зарождались в миссиологических кругах, разрабатывающих идеи «межкультурного общения» и библейской лингвистики. Достаточно вспомнить некоторые из имен, упоминавшихся в разделе о герменевтике. Падилла, Крафт, Мбити и иже с ними стоят в авангарде движения контекстуализации, которое, в числе всего прочего, предлагает пересмотреть традиционные герменевтические принципы. А что касается ДЭ, Найда называет пять факторов, изменивших философию перевода в прошедшем веке. Два из них непосредственно связаны с миссионерскими организациями, а остальные три-косвенно. Глассман (sic) соглашается с тем, что все эти концепции зародились на миссионерском поприще. По его словам, пионерами ДЭ теории были лингвисты-миссионеры, настаивавшие на том, что перевод должен в значительно большей степени опираться на культурный контекст.

Та же субъективность . Мы уже отмечали, что новые направления в герменевтике отправным пунктом толкования делают культурный контекст, в результате толкование становится субъективным. Та же самая субъективность преобладает и в ДЭ переводах. Ничто не мешает прижиться в них самым предвзятым толкованиям. К счастью, этим не часто пользуются в пропагандистских целях, однако ДЭ переводы неизбежно вызывают критику, потому что всегда найдутся люди, недовольные тем или иным толкованием, которое переводчик избрал в спорном месте. Формально-эквивалентные переводы гораздо реже сталкиваются с этой проблемой. Проблему субъективности удобно рассмотреть на примере Нового международного перевода (NIV). Хотя он и основан на принципах ДЭ, строгие правила, ограничивавшие применение этих принципов, значительно снизили отклонения от традиционных норм перевода. Иначе говоря, NIV далек от крайностей «Cotton Patch». Тем не менее, критика в адрес NIV не угасает. Довольно будет и нескольких примеров:

(1) В 1976 г. Маре поднял вопрос, почему NIV переводит sa;rx (саркс , «плоть») в 1 Коринфянам 5:5 как «греховная природа», в то время как, по его мнению, речь идет просто о теле.

(2) В 1979 г. Миллер критиковал NIV за то, что ejskhvnwsen (ескеносен , «оно обитало») в Ев. Иоанна 1:14 переведено «Он жил короткое время». Такой перевод, говорил он, заходит слишком далеко.

(3) В том же году Скаер выразил недовольство тем, что 1 Петра 2:8б в NIV передано слишком тенденциозно. NIV гораздо коварнее, чем перифрастическая «Живая Библия», утверждал Скаер, потому что доктринальные проблемы в нем труднее распознаются. Перевод этого стиха явно поддерживает учение Кальвина об избрании к погибели, в ущерб другим возможным толкованиям.

(4) В 1980 г. Фи высказал сомнение в правомерности перевода фразы gunaiko;”

mh; a{ptesqai (гюнайкос ме гаптестай , «женщины не касаться») в 1 Коринфянам 7:1 как «жениться» (NIV).

(5) В 1986 г. Скотт критиковал то, как NIV переводит несколько мест из Деяний апостолов (в частности, 2:39; 16:34; 18:8). Если греческий текст в этих местах оставляет возможность задуматься о крещении детей, то NIV такой вариант исключает совершенно.

(6) В этом году Джеске от имени преподавателей Висконсинской лютеранской семинарии выразил неудовлетворенность предлагаемым NIV переводом Ев. Матфея 5:32 как в первоначальной форме “anyone who divorces his wife, except for marital unfaithfulness, causes her to commit adultery, and anyone who marries a woman so divorced commits adultery” («всякий, кто разводится с женой, кроме случаев супружеской неверности, дает ей повод прелюбодействовать, и всякий, кто женится на такой женщине, совершает прелюбодеяние») так и в последнем, пересмотренном варианте “anyone who divorces his wife, except for marital unfaithfulness, causes her to become an adulteress, and anyone who marries the divorced woman commits adultery” («всякий, кто разводится с женой, кроме случаев супружеской неверности, дает ей повод стать прелюбодейцей, и всякий, кто женится на разведенной, прелюбодействует»).

Обозреватели и экзегеты упрекают NIV за злоупотребление толкованием. Оно и понятно, ведь толкование-неотъемлемый элемент ДЭ перевода. Поскольку объяснений одному и тому же сложному месту может быть много, то и любой перевод, ограничивающийся каким-то одним толкованием, имеет все шансы нажить себе массу противников. Некоторые из них будут спрашивать: «А нельзя ли было оставить текст двусмысленным хотя бы в этом случае?» Другие предложат и вовсе расстаться с ДЭ подходом, предпочитая оставить в буквальном переводе все места, допускающие несколько толкований. Увидев, как NIV передает многие спорные выражения, некоторые авторы стали упрекать его в чрезмерной вольности и непоследовательности. Подобные недовольства вызваны сильным субъективизмом, присущим ДЭ переводам вообще. Вот и еще одно сходство с нетрадиционными герменевтическими подходами. Новые и новые ревизионные комиссии работают над поправками к NIV и другим подобным версиям, стараясь «подчистить» все неудовлетворительные чтения. Общая тенденция к большему «закрепощению» текста в рекомендациях комиссий -косвенное признание проблем, вызванных субъективностью. Но вряд ли их работа когда-либо будет закончена, ведь необходимость бесчисленных исправлений заложена в самой философии ДЭ перевода.

Сходное богословие . Еще одна сфера соприкосновения новой герменевтики и ДЭ переводов-это стоящие за ними богословские воззрения. Этой темы многие стараются избегать, боясь «перегнуть палку» или быть непонятыми. Но оставить ее в стороне нельзя.

Юджин Найда заметил, что сторонники ортодоксального взгляда на богодухновенность Писания делают бóльший акцент на оригинальном тексте и, как следствие, отдают предпочтение формально-эквивалентным переводам. С другой стороны, приверженцам неоортодоксии и людям, испытывающим на себе ее влияние, больше по вкусу свободные переложения. Он считает, что это может объясняться неоортодоксальным пониманием богодухновенности как особого переживания читателя при встрече со священной истиной, а не как свойства самой Библии. Впрочем, Найда и Рейберн спешат оговориться, что из этого правила есть и исключения.

Только убежденностью в богодухновенности еврейско-арамейских и греческих подлинников Писания можно объяснить преобладание формально-эквивалентных переводов во все века христианства. Филоксенова, Гераклейская и Палестино-сирийская версии-ранний пример стремления максимально приблизить перевод к оригинальному тексту. Стоящие за такими переводами богословские мотивы очевидны.

Наличие богословских мотивов угадывается и в ранних свободных переводах двадцатого века. Моффетт во вступлении к выпущенному им переложению Нового Завета объясняет, что своей методологией он обязан «освобождению из-под влияния теории вербальной богодухновенности». Филлипс во вступительной статье к своему перифрастическому переводу оправдывает свой подход сходным образом: «Большинство людей, сколь велико бы ни было их почтение к Новому Завету, не считают, что каждое до единого слово в нем богодухновенно…».

Еще один симптом прохладного отношения приверженцев ДЭ теории к учению о богодухновенности – это их мнение об оригинальных языках Писания. Найда и Табор считают, что эти языки ничем не отличаются от других. Они доказывают, что еврейский и греческий языки не лишены недостатков, присущих любому другому языку. Это действительно так, но это лишь часть истины. Ведь только они были избраны Богом для передачи богодухновенного Писания – это уже делает их уникальными. Для чего адвокатам ДЭ может понадобиться критиковать тех, кто, веруя в богодухновенность Писания, выделяет эти языки в особую группу, если они не ставят перед собой цели принизить значение богодухновенности? И как могут те же самые люди, говоря о библейских переводах, утверждать, что все, что может быть сказано на одном языке, может быть сказано и на другом, если при переводе с богодухновенного подлинника часть смысла неизбежно теряется? Есть ли этому логичное объяснение?

Хотя ДЭ теория перевода не встает в открытую оппозицию традиционному протестантскому взгляду на богодухновенность, ее подтекст заставляет серьезно задуматься. Мы нисколько не сомневаемся в твердой евангельской позиции многих сторонников этой теории. Вопросы вызывает лежащая в ее основании философия.

Сходные вопросы возникают в связи с герменевтическими принципами контекстуализации. Например, мнение Чарльза Крафта о том, что систематическое богословие не может не быть субъективным, бросает тень на традиционное учение о богодухновенности и связанный с ним грамматико-исторический метод толкования. В этом еще одно сходство ДЭ теории с нетрадиционной герменевтикой.

Их близость становится еще более очевидной, когда герменевтические предпосылки ДЭ выходят на свет. Например, Найда и Рейберн, по-видимому, разделяют убеждения Смоллей об относительности библейского откровения. Смоллей рассуждает о том, что повеления Библии для разных времен различны, исходя из того, что Иисус в 5 главе Ев. Матфея якобы аннулирует учение Моисея и подменяет его новым, которое лучше подходит к палестинской культуре первого столетия. Найда и Рейберн соглашаются с таким мнением, утверждая, что именно этим объясняются некоторые несоответствия в Библии, и в доказательство цитируют то же место Священного Писания. Другие примеры несоответствий, по их мнению, это генотеизм в одних местах Ветхого Завета и монотеизм-в других, отказ от практики многоженства в Новом Завете и упразднение ветхозаветных жертвоприношений в церковную эпоху. Если авторы не хотели отречься от евангельского взгляда на богодухновенность Писания, то они, по крайней мере, его неверно представили.

ОСТАВШИЕСЯ ВОПРОСЫ

Итак, что представляет из себя ДЭ: методику перевода или герменевтическую систему? Мы вынуждены признать, что ДЭ перевод в значительной мере опирается на герменевтику. Обращает на себя внимание явная взаимосвязь между традиционной герменевтикой и ДЭ теорией перевода. Сходство с новомодными герменевтическими теориями не столь заметно, но и здесь обнаруживаются общие черты. Но даже если с последним не все согласятся, взаимосвязи с традиционной герменевтикой отрицать никто не станет. А в таком случае остается ответить еще на несколько вопросов.

Вопрос лингвистики

Найда и многие другие лингвисты неоднократно советуют переводчикам не отклоняться от референциального значения слов, то есть ориентироваться на рекомендации признанных словарей. В девятом издании Нового студенческого словаря Вебстера слово «перевод» объясняется так: «перевод-это передача информации средствами другого языка; тж . продукт такой передачи». Я думаю, что большинство людей под «переводом» в лингвистическом смысле понимают обычное переложение на другой язык, но это лишь одна треть того, что заложено в теорию ДЭ-шаг, называемый «переносом смысла». Но в таком случае, справедливо ли называть продукт ДЭ «переводом»? Де Ваард и Найда теперь чаще говорят об «ассоциативном», а не о «референциальном» смысле. Они указывают, например, что большинство переводчиков избегают слова «Яхве» из-за связанных с ним современных ассоциаций.

Не надлежало ли к слову «перевод» подойти с тем же тщанием? Ведь именовать «переводом» продукт герменевтики и экзегетики может лишь тот, кому безразлично ассоциативное значение этого слова. Возможно, «комментарием» его тоже не назовешь, а вот «интерпретация» или «культурная трансляция», кажется, больше соответствует лингвистическим правилам.

Вопрос этики

Можно поднять и этический вопрос: справедливо ли под маской наиболее точного перевода священного текста подсовывать людям версию, в которой субъективизм переводчика (или переводчиков) не только не сведен к минимуму, но и намеренно выпячен?

Грейвс писал, что любой перевод есть, по сути, ложь, потому что не существует двух языков с абсолютно эквивалентными экспрессивными средствами. Но эта проблема легко устранима, ведь большинство из нас понимают, что в переводе используются близкие эквиваленты, а не абсолютные копии слов. Но если пойти на шаг дальше и специально вставлять свое толкование там, где легко можно обойтись идентичной оригиналу двусмысленной фразой, то будет ли это справедливо по отношению к читателям? Мы не ставим перед собой задачи ответить на этот вопрос. Оставим его для будущего обсуждения.

Вопрос практичности

Последний вопрос связан с использованием ДЭ переводов в церковном служении. Дело в том, что высокая степень интерпретативности в ДЭ переводах делает их непригодными для подробного изучения Библии, если, конечно, человек не знаком с языками подлинников. Стоит или не стоит пользоваться ими в церквях? Ответ будет зависеть от того, как в церкви поставлена проповедь и наставление. Если в проповеди поднимаются лишь наиболее общие темы, то эта проблема мало кого обеспокоит. Но если пастор временами касается более сложных вероучительных вопросов и хочет подчеркнуть какую-то деталь в тексте, сильный толковательный элемент в используемом переводе может ему помешать. Он натолкнется на чтения, не соответствующие его точке зрения, чего можно было бы избежать, пользуйся он формально-эквивалентным переводом. Если проповеднику слишком часто приходится исправлять перевод, слушатели в скором времени сочтут либо перевод ненадежным, либо толкование Библии вообще-субъективным.

Вот только некоторые из многих вопросов, появляющихся вследствие того, что герменевтика встраивается в работу переводчика. Мы, кажется, забыли, чтo можно называть английским переводом Библии. Если для новых изданий не будет подобрана более точная терминология, церковь в один прекрасный день подхватит серьезную болезнь, называемую хроническим смешением языков, в которой сама же и будет виновата.

Оригиналу в рамках ДЭ перевода уделяется внимание только в первом шаге, называемом «анализом». Однако это не приоритетная задача. В погоне за наибольшей выразительностью ДЭ перевод намеренно пропускает некоторые детали оригинала (см. Найда, , стр. 224). Отношение к точному смыслу оригинала как к чему-то второстепенному отразилось на некоторых ремарках в книге Найды. Отозвавшись похвально о переводе Филипса за высокую степень декодируемости, он добавляет: «Для нас пока не столь важно, хорошо ли Филипс передал смысл этого сложного отрывка» (Найда, Принципы и методы научного перевода Библии , стр. 175-76). Напрашивается вывод, что точное соответствие смыслу оригинала – отнюдь не самая главная цель в переводе (см. тж. стр. 207-208, у автора выражена сходная идея). Николс считает, что теория ДЭ безнадежная и тупиковая, потому что в ней не делается элементарного различия между переводом и передачей информации («Ясность перевода и вестернизация Библии», стр. 82-83).

Найда, Принципы и методы научного перевода Библии , стр. 22, 171.

Там же, стр. 24.

Найда и Рейберн, Транскультурная передача смысла. стр. 19; Глассман, Споры вокруг переводов Библии , стр. 74. Еще два перевода, подобно «Cotton Patch », доходят до крайностей в применении ДЭ теории: «Бог на самом деле был человеком » Карла Бурке (God is for Real , Man by Carl F.

Burke ) и «Слово стало плотью » Эндрю Эдингтона (The Word Made Fresh by Andrew Edington ) (Кубо и Спект, «Так много версий ? » , стр. 330-33).

Найда, Принципы и методы научного перевода Библии , стр. 184.

Например, де Ваард и Найда (От языка к языку , стр. 37-39) перечисляют пять ситуаций, в которых, по их мнению, следует отдать предпочтение функционально-экивалентному (т.е. ДЭ) переводу. Карсон («Границы возможностей теории динамических эквивалентов при передаче библейского текста», стр. 5-7) считает, что эквивалентность реакции должна ограничиваться лингвистическими категориями.

Е. Д. Гирш, мл., Как определить правомерность того или иного перевода (E. D. Hirsch, Jr., Validity in Interpretation ), стр. 3, 5.

Там же, стр. 8.

М. Сильва в книге Неужто церковь раньше не понимала Библию? (M. Silva, Has the Church Misread the Bible , стр. 63-67) высказывает предположение, что применение есть ни что иное как форма аллегорического толкования. Предположение интересное, однако автор не учитывает того факта, что аллегорическое толкование в традиционном понимании не меняется в зависимости от места или времени, как меняется применение. Аллегорическое толкование неразрывно связано с самим текстом, будучи его скрытым смыслом, а смысл, как известно, стабилен.

Джерри Гилл, «Опосредованный смысл: контекстуалистический подход к герменевтике» стр. 40.

Крафт. Христианство в разных