В 2007 году Ивану Антоновичу Ефремову исполнилось бы 100 лет.
Автор романа "Туманность Андромеды", совершившего революцию в советской фантастике, был очень разнообразен в своем творчестве. Его перу принадлежат как научно-фантастические, так и эзотерические и исторические произведения.
Данный том составили историко-приключенческие романы "Путешествие Баурджеда", "На краю Ойкумены" и "Таис Афинская". "Таис Афинская" впервые после долгого перерыва предлагается вниманию читателей в авторской версии, без цензурных купюр.
Иван Ефремов
На краю Ойкумены
ВЕЛИКАЯ ДУГА
Часть первая
ПУТЕШЕСТВИЕ БАУРДЖЕДА
Глава первая
ЗАВЕЩАНИЕ ДЖОСЕРА
Над низкими глинобитными оградами взвились клубы пыли, послышались пронзительные крики. Что-то случилось в лабиринте узких улиц, у самой пристани города Белых Стен - столицы Черной Земли, страны Та-Кем .
Уахенеб - кормчий царского казначея - стремительно поднялся и стал всматриваться в сторону города, откуда доносился тревожный шум. Сидевшие рядом гости не двинулись, даже не оглянулись на происходившее за стенами маленького сада.
Что происходит там? - нетерпеливо спросил кормчий, пытаясь заглянуть в потупившиеся лица друзей.
Но шум около дома Антефа, моего друга и друга детей моих! - с беспокойством воскликнул кормчий.
Ловят самого Антефа, - вмешался молодой сосед. - Мы знаем, что за ним приходили вестники нашей окраины.
Как! Ловят Антефа, а вы сидите, словно идет погоня за антилопой? - негодующе вскрикнул Уахенеб. - Этот человек не может быть преступником! Кто не знает корабельного плотника Антефа!
Кормчий негодующе оглянулся на неподвижные фигуры своих гостей и выскочил на улицу, а за ним оба его юных сына, такие же высокие и плечистые, как отец. К ним присоединились и корабельные ученики Уахенеба, находившиеся в числе гостей.
Уахенеб слишком много времени проводит в плаваниях и еще не знает, как свирепствуют сейчас посланцы фараона… - тихо сказал тесть кормчего.
Если не научится быть покорным, то скоро его поволокут, закованного, в каменоломни! - угрюмо проворчал худой кузнец.
Стыдно тебе, говорящему худое, - вмешалась жена кормчего. - Мой Уахенеб умен и испытан в опасностях. Его любит и сам казначей бога Баурджед…
Любит как крокодил антилопу, - бурчал упрямый кузнец, - пока у его лучшего кормчего все хорошо. Но стоит только Уахенебу оступиться - кто защитит его? Кто посмеет выступить против повеления Великого Дома?..
Крики приблизились к воротам сада, и жена кормчего тревожно выглянула на улицу.
Слева, в конце узкого прохода между однообразными оградами из серого речного ила, показался одинокий беглец. Он опередил на два десятка локтей своих преследователей, во главе которых неслись, словно гончие собаки, два полуобнаженных человека в пестрых поясах вестников фараона, вооруженные кинжалами и тяжелыми палками. За вестниками бежал всякий сброд: бездельники - сыновья пристанских чиновников, погонщики ослов и случайные прохожие, обрадовавшиеся перемене в однообразии неторопливой жизни. Все вопили и визжали, будто увидели "отвращающего лицо" - злого духа пустыни или подземное чудовище древних преданий.
Беглец не походил ни на злодея, ни на чудовище. Его измученное лицо в разводах грязи, глаза, расширенные и полные отчаяния, могли вызвать только жалость и негодование в каждом, кто знал этого человека.
Беглец приблизился к Уахенебу.
Антеф! - негромко окликнул его кормчий и продолжал скороговоркой: - Беги улицей Гребцов налево, повернешь у сада богини к складу товаров, доставленных нами… Скажи сторожу - я велел, и он укроет тебя среди тюков. Там жди ночи… Беги и не оглядывайся.
Антеф поравнялся с Уахенебом. Преследователи почти настигли свою жертву. Кормчий закричал и ринулся прямо на Антефа.
Наблюдавшая из сада женщина вскрикнула от негодования. Но, когда ее сыновья и трое из учеников мужа кучей бросились вслед Уахенебу, столкнулись с преследователями и свалились в густую пыль, она поняла, что Уахенеб и молодежь действуют по уговору.
Антеф исчез за углом, а молодые люди продолжали удерживать преследователей с криками "Поймали, поймали!.."
Бежавшая позади вестников толпа остановилась в недоумении. Наиболее азартные приняли участие в свалке, и пыль совершенно закрыла все происходящее на улице. Вестникам фараона не скоро удалось разобраться в сумятице и освободиться от рук своих усердных помощников. Но когда выяснилось, что беглец избежал поимки, то старший вестник подскочил к Уахенебу с угрозами:
Как смел ты, старый бегемот, вмешиваться в дело Великого Дома? Твое глупое усердие и неловкость твоих щенков привели к тому, что преступный Антеф убежал от законного возмездия. Но кара не минует злодея, тебе же придется держать ответ перед начальником. Пойдем. - И вестник положил грязную, исцарапанную руку на плечо Уахенеба.
Тот резким движением сбросил руку представителя власти.
Я не виноват… я старался помочь тебе и сам не знаю, как вышло, что преступник ускользнул. Но мне нельзя идти с тобой - казначей бога приказал мне прийти сегодня вечером, я не могу ослушаться повеления… Где я живу, ты знаешь, - спокойно добавил Уахенеб.
Кормчий солгал, но расчет его оказался верным.
Вестник нахмурился и огляделся в раздумье. Плечо к плечу с кормчим стояли сильные юноши, на лицах которых читалась твердая решимость не уступать никому. Толпа, только что объединявшаяся яростным преследованием, разбилась на группы. Люди выжидали в молчании, не проявляя никакого сочувствия вестникам, терпевшим очевидное поражение.
Бормоча проклятия, вестники удалились вслед скрывшемуся Антефу. Кормчий с помощниками вернулся в сад. Молодежь дала волю смеху, горячо обсуждая случившееся и вспоминая, как грохнулся под ноги вестникам фараона старший сын Уахенеба. Встревоженные гости скоро разошлись; участники побоища отправились к реке смывать пыль.
Уахенеб сидел в раздумье до темноты, потом встал, захватил приготовленный женой мешок с пищей и вышел в непроглядную тьму.
Ни одного огонька не было видно в домиках пристанского поместья. Жечь масло или жир в светильниках было доpого, да и проводимый в труде день был слишком длинен, чтобы люди засиживались в своих домах после наступления темноты. Только неутомимая молодежь, таясь от старших, собиралась у маленького храма. Из темноты доносились тихие разговоры, легкие шаги босых ног…
Кормчий быстро добрался до склада, побеседовал с Антефом, возвратился домой и молча взобрался на плоскую крышу дома, где все его семейство спасалось от духоты и насекомых и лежало в ряд на жестких циновках из папируса.
Удалось тебе? - прошептала жена, когда кормчий улегся с тяжелым вздохом усталого человека.
Антеф в безопасности, - помолчав, ответил Уахенеб. - Он знает тайное место на краю западной пустыни, в городе мертвых. Там спрячется он… пока не отчалит снова мой корабль. Но это малое дело… - Кормчий угрюмо умолк.
Плохо все… плоха наша жизнь, трепещущая перед людьми Великого Дома, перед посланными жрецов. Они гнут ее, как ветер пустыни гнет тонкий стебель тростника, как сгибает раба кнут надсмотрщика!
Разве это ново для тебя? - удивилась жена.
«Путешествие Баурджеда»
Повествование начинается во время правления фараона Джедефра Четвёртой династии Древнего царства Египта (2566 - 2558 год до н. э.). Джедефра хочет продолжить славу великого фараона Джосера и по совету Мен-Кау-Тота, верховного жреца бога Тота , посылает морскую экспедицию под началом своего казначея Баурджеда. Экспедиция отправляется на юг с целью поиска знаменитой загадочной страны Пунт . В египетской картине мира огромный океан Великая дуга окружает всю землю. Через два года после начала экспедиции фараон Джедефра убит жрецами бога Ра , соперничающими с жрецами Тота. Новым фараоном становится Хафра, брат Джедефры. Он возобновляет строительство великой пирамиды.
Прошло семь лет, и Баурджед с остатками экспедиции возвращается в Египет. На протяжении нескольких дней Баурджед рассказывает новому фараону о многообразии и сложности увиденной Ойкумены. Экспедиция на кораблях достигла страны Пунт (предположительно территории нынешней Сомали), а оттуда пешие отряды достигли реки Замбези и озера Виктория . Рассказ об огромном мире, где Та-Кем (Древний Египет) составляет лишь малую часть, не понравился Фараону и он запрещает Баурджеду и спутникам рассказывать что-либо о своём путешествии. Мен-Кау-Тот увозит Баурджеда в тайный храм (он упоминается во второй части дилогии), где жрецы Тота записывают его рассказы о путешествии, а резчики высекают их иероглифами на каменных плитах.
Когда труд завершён, Баурджед покидает храм и возвращается в столицу. По дороге он встречает среди строящих пирамиду рабов своих товарищей по экспедиции. Он освобождает их и тем невольно провоцирует общее восстание рабов. В финале Мен-Кау-Тот получает сообщение, что мятежники разбиты, а Баурджед схвачен слугами фараона.
Иван Ефремов умело адаптирует для нужд приключенческого романа советскую теорию классовой борьбы и криптологическую схему борьбы религиозных сект.
Колоритно описана жизнь «простых египтян»:
Кое-кто уже спал, завернувшись в мягкие циновки из папируса, другие ещё доканчивали скудный ужин из стеблей того же папируса, политых касторовым маслом.
«На краю Ойкумены»
Во второй части действие происходит более чем через тысячелетие после действия первой части. Сюжет начинается в Древней Греции Эгейского периода (точные даты не указаны, но предполагается 1200 - 1100 год до н. э. ). Юный скульптор по имени Пандион отправляется в путешествие на остров Крит , где попадает в плен, а после - в рабство в Египет. Единственной его мыслью становится желание вернуться домой…
Ссылки
- Дмитрий Быков. «Человек, как лезвие бритвы» - статья об Иване Ефремове в журнале «Огонёк» (2008). Содержит остроумную интерпретацию «Путешествия Баурджеда» как антисталинского памфлета.
Примечания
Вся жизнь – игра, и в ней люди – совсем не актеры, а только единое целое, которое если убрать, то не будет никакой игры.
Все начинается с правления Джедефра Четвертого. Это имя – может не великого, но все же фараона, именно тогда были времена его правления. Древней Египет – страна самых великих правителей, которые даже когда умирали, считай что и не умирали, ведь память о них жила вечно, да и тела оставались в гробницах.
Фараон Джедефр хочет продолжить великие дела этого человека. Ему тоже хочется быть таким знаменитым, и не просто прославленным, но – великим, одним словом. Поэтому он посылает в морскую экспедицию вместе с Баурджедом искать страну Пунт, которая мало кому известна. Эта страна – известна, но очень загадочна. Но когда прошло целых два года, фараона убивают жрецы бога по имени Ра, которые конкурируют с жрецами самого Тота. Теперь династия немного меняется, и потому новым фараоном становиться Хафра, который является братом Джедефры. Он решет продолжить строительство пирамиды своего брата.
Так проходит семь лет, и экспедиция все же возвращается, а вернее – ее остатки. Огромный мир – вот, что такое Ойкумена. Фараону не нравиться тот далекий и кажущийся опасным для него мир. Именно потому он запрещает рассказывать о нем что-либо и кому-либо.
Картинка или рисунок На краю Ойкумены
Другие пересказы для читательского дневника
- Былина Волх Всеславьевич - краткое содержание
Волх Всеславьевич – киевский богатырь-оборотень, также известен как Вольга Святославич. Данная былина существует в вариантах одного и трёх сказаний.
- Краткое содержание Цвейг Амок
Случилось это в 1912 году. Главный герой – врач, получивший образование в Германии и практиковавший в Лейпцигской клинике.
- Краткое содержание Городок в табакерке Одоевский
История начинается с того, что отец показывает своему сыну Мише красивую музыкальную табакерку, в которой выстроен целый миниатюрный городок. Миша долго любуется подарком и очень хочет попасть в этот цветной и яркий мир
- Краткое содержание балета Щелкунчик Чайковского сюжет
Первое действие начинается с Рождественского сочельника в доме семьи Штальбаум. Праздник в самом разгаре, гости танцуют. Невидимые глазу Феи приносят в дом счастье и любовь
- Краткое содержание Осеева Печенье
Семья собралась устроить чаепитие. Мама положила в блюдо печенье. Бабушка радостно помогала накрыть на стол. Все расселись. Вова пододвинул блюдо с печеньем к себе.
Для любителей экзотических маршрутов Пунта-Аренас - это прежде всего ворота в Антарктику. Как и аргентинская Ушуайя, которая соперничает с Пунта-Аренасом по части «южности». Добираться лучше всего самолетом, а потом пересаживаться на корабль - если, конечно, у вас не морской круиз на собственной яхте вокруг всей Южной Америки.
Другой маршрут в эти края начинается в Сан-Диего (Калифорния) или с полпути - в чилийском морском порту Вальпараисо, откуда компания «Холланд-Америка» везет около 1000 пассажиров (почти все пенсионеры) в круиз вокруг Южной Америки до Рио. Главная приманка в этом круизе - дорога вдоль западного побережья Чили, точнее сказать - сквозь побережье, потому что берега здесь в простом линейном виде нет. Это лабиринт фьордов, проливов и островов. Маршрут Чарльза Дарвина на корабле «Бигль». На карте есть его имя: канал Дарвина, кордильера Дарвина. Великий натуралист составил и самый яркий до сих пор травелог по этим местам.
Берега Магелланова пролива - зрелище монотонное, но захватывающее
Проливом Магеллана
Почти километровая линия снега. По бокам канала Дарвина - частокол шпилей на заднем плане с ленточками водных потоков по склонам, мрачноватые лесистые холмы на переднем плане. Зрелище несколько монотонное, но захватывающее. Разнообразие вносят языки ледников, сползающих в море. Лед все время обваливается, но не так часто, чтобы это зрелище было гарантировано туристу. Дарвин, однако, потратил на проход по каналу гораздо больше времени и все видел сам. И даже рассказывает о том, как шлюпка с «Бигля» чуть не попала под один из таких обвалов. Грохот, сообщает Дарвин (и капитан Фицрой), был страшный, и волна была с дом.
Патагонские пингвины
«Не могу вообразить ничего прекраснее берилловой синевы этих ледников на фоне белого снега», - писал Дарвин. Он же заметил, что ледники, достигающие уреза воды на 56-м градусе широты летом, - это уникум в природе. В Норвегии этого нет на широте 70 градусов. Совсем к леднику не подойти, он переходит в плотный ледовый пак. Но льдины повсюду видны и далеко от ледника. Дарвин называет их «мелкие айсберги», они размером с «Бигль». С борта же 12-этажного круизного корабля - это просто ледовая мелочь.
*
Крайняя южная точка архипелага Огненная Земля, расположен на острове Горн, омываемом водами пролива Дрейка
Примерно так же выглядит и Магелланов пролив. В самом узком месте ширина пролива - примерно 2 км, длина - более 500 м, пролив очень закрытый и был когда-то, кстати, для объезда Южной Америки, поскольку позволял избежать штормистых широт в виду мыса Горн*
.
Но войти в него нелегко, и многие суда с этим не справлялись. Магелланов пролив идет уже через горную Патагонию. Прибывшие сюда европейцы застали здесь местное население. Туземцы выживали охотой на морских львов и обходились без одежды, несмотря на холод, грелись у костров. Европейские мореходы, увидевшие в ночи огни костров, дали этому краю название Тьерра дель Фуэго (Огненная Земля). Почему туземцы не хотели одеваться, до сих пор наверняка неизвестно. Кое-кто считает, что они обмазывались животным жиром и им не было холодно. Есть и другое мнение: туземцы, что твои ихтиандры, так много времени проводили в воде, что одежда не просыхала бы. А на два комплекта одежды ресурсов было маловато.
Почему-то в свое время никто не попросил разъяснений у них самих, а теперь спросить не у кого. Миссионеры, приобщавшие туземцев к цивилизации, естественно, в первую очередь одели их, что, как говорят теперь этнографы, бедных аборигенов и погубило. Они тут же стали болеть и быстро вымерли.
После них долго здесь никто не селился по доброй воле. Много десятилетий здесь была тюрьма и ничего больше. 2/3 населения составляли зэки. Режим заключения был слабый, свирепствовали поножовщина и бунты. После одного такого бунта (1851 год) город опустел почти на целый год. Позднее Пунта-Аренас оживился как порт-стоянка для судов, огибавших Америку с юга, особенно когда нашли золото в Калифорнии. Казалось, что он станет чем-то вроде Сан-Франциско. Но Панамский канал покончил с этой надеждой. Новый стимул к жизни Пунта-Аренасу дали китобойный промысел, а потом зверофермы и овцеводство.
Столица Антарктики
Если про старую Англию говорят, что там когда-то «овцы съели людей», здесь, наоборот, овцы людей прокормили. А позднее городу сильно помог туризм. Туристы плывут отсюда Магеллановым проливом, отмечаются у мыса Горн и ездят смотреть патагонских пингвинов. Всего этого достаточно, чтобы поддержать примерно 200-тысячное население.
Туристы, приезжающие со всего света, обязательно посещают Национальный парк Торрес-дель-Пейн
Застройка Пунта-Аренаса
примечательна разве что своей
разноцветностью. Вид на город
с окружающих его холмов
Долго здесь фактически была экстерриториальная столица Антарктики. Отсюда отправлялись на юг полярники и сюда они возвращались, если им суждено было вернуться. На здании бывшего английского клуба можно прочесть имена его членов - полярных исследователей разной степени знаменитости. Конечно, самые известные из них Эрнест Шеклтон и Руаль Амундсен. Шеклтон был здесь не один раз. Он прибыл сюда после того, как льдами затерло его судно и экипажу пришлось высадиться на антарктический берег. С двумя товарищами Шеклтон на шлюпке добрался до острова Сент-Джордж, пересек его пешком и с местной китобойной базы отправился в Пунта-Аренас, откуда и снарядил спасательную операцию. Этот подвиг совершенно уникален в истории полярных экспедиций: из команды Шеклтона не погиб ни один человек.
Поразительно, что экскурсовод ничего об этом не рассказывает. Может быть, его так ориентировали патриотически настроенные туристические власти. Но проходя мимо самого заметного в городе здания - особняка Сары Браун, - сквозь стеклянную стену консерватории в стиле ар-нуво, вы увидите написанное очень большими буквами «Бар Шеклтона». Тут он бывал и тут теперь можно выпить кофе или чего покрепче в присутствии его великой тени.
Еще более удивительно, что не вспоминают здесь и о великих китобоях, промышлявших в Южной Атлантике. Между тем один из них похоронен именно здесь. Это норвежец Адольф Амандус Андресен (1872–1940). Он приехал в Чили в 1894 году и сначала занимался буксировкой и спасательными работами в Магеллановом проливе. Потом стал китобоем, используя свой буксир с гарпунной пушкой. Первого кита он добыл в 1903 году, основал базу вблизи Пунта-Аренаса и затем процветающую компанию - сначала одну, потом другую. У него был целый небольшой китобойный флот. Он сам постоянно ходил в море вместе с женой, попугаем и ангорской кошкой. Похоронен Андресен на здешнем кладбище во внушительном склепе. Впрочем, тут не у него одного импозантный склеп. Это кладбище не простое. Оно выглядит внушительнее, чем сам город.
Человек красит место
Сам Пунта-Аренас - это сквозные прямые улицы, пересекающиеся под прямым углом, малоэтажная застройка, привлекательная разве что своей разноцветностью, что занятно, но не особенно оригинально, поскольку довольно обычно для всех поздних (не старше 200 лет) городов на юге Южной Америки; по имени родины танго старой припортовой части Буэнос-Айреса этот стиль можно бы назвать «Ла Бока». Смотреть на все это надо сверху, с холмов, опоясывающих старый город и порт. Тогда видны разноцветные крыши. Веселый симпатичный вид, но не более того.
А вот здешнее католическое кладбище - настоящий монумент. В одном классе с некоторыми кладбищами Нового Орлеана и, как говорят, второе в этом роде после знаменитого Реколето в Буэнос-Айресе. Самый заметный склеп принадлежит семье Браун-Менендес. Тут лежит единственная и неповторимая Сара Браун. О Саре Браун говорят, что она русского происхождения. На самом деле Браун-Гамбургеры были евреи из Прибалтики, скорее всего, из Латвии. Семья прибыла сюда в 1874 году, похоже, после неудачных попыток устроиться в Лондоне, потом в Буэнос-Айресе. Эффектной женщине (а Сара была благородно красива) по тем временам светила одна карьера - хорошо выйти замуж. Но Саре, как видно, нужен был не просто богатый, а интересный муж, что называется «с искрой», какой, безусловно, была она сама. Своего героя она нашла в 1887-м в лице португальца по имени Жозе Ногейра.
Ногейра был золотопромышленником и овцеводом, бизнесменом с большим воображением, из тех, что закладывают новые города и государства. Характерно название его детища Sociedad Explotadora de Tierra del Fuego - Общество по эксплуатации Огненной Земли. Огненная Земля стала буквально его феодальной вотчиной. В 1886 году он получил во владение огромную территорию площадью миллион гектаров на берегах Магелланова пролива. К нему на работу бухгалтером поступил некто Мориц Браун, а Сара была его сестрой. На ней Ногейра и женился. Он сгорел от туберкулеза в 48 лет и оставил ей огромное состояние, которым она и управляла успешно сама.
Мориц Браун между тем тоже не дремал и женился в 1895-м на старшей дочери другого местного магната по имени Хосе Менендес. Эти, по существу, династические браки соединили три самых больших состояния на Огненной Земле. Семейно-финансовый пул Браун-Менендес стал фактически хозяином чилийской Патагонии. Интересы этого теперь очень обширного клана пронизывают всю здешнюю экономику, дают работу массе людей, а фонд Браун-Менендес подарил в 1983 году чилийскому государству роскошный особняк, построенный французским архитектором с несколько странным именем Нюма Майер. Дом начинен красивыми вещами, привезенными из Европы. Здесь теперь роскошный отель Nogueira, Club de Unin, уже упомянутый бар имени Шеклтона и семейный музей Браун-Менендес.
Со всего света
Пунта-Аренас интересен еще и этнической пестротой. Все американские города таковы, но для города с населением 150–200 тыс. два десятка социально полноценных этнических общин - это много. То, что здесь полно горожан испанского и португальского происхождения, неудивительно. Более неожиданно присутствие сильного английского, шотландского и ирландского элемента, есть даже квартал «маленькая Шотландия». Еще более экзотически здесь выглядят скандинавы, хотя на самом деле в какой-то момент они главным образом здесь и селились, и среди них устойчив ностальгический миф о здешних краях как об утраченной «скандинавской Америке». Ландшафтное сходство чилийской Патагонии и Скандинавии благодаря фьордам и ледникам в самом деле разительно. К тому же норвежцы - главные в мире китобои.
Старый район Пунта-Аренаса
Но самая большая неожиданность - здесь огромная хорватская община. Хорваты и их потомки составляют половину населения Пунта-Аренаса. Хорватов вообще много в Чили, но больше всего здесь. Увлекательное занятие - гулять по роскошным кипарисовым аллеям знаменитого муниципального кладбища и читать имена на склепах. Хорватские имена идут вперемежку с испанскими, немецкими, английскими, французскими. Имена, имена, имена… И одна безымянная могила. Могила безымянного патагонца.
Свежий осенний ветер несся над простором подернутой рябью Невы. Острый шпиль Петропавловской крепости в блеске солнечного дня казался золотым лучом, взвившимся в голубую высоту неба. Под ним плавно выгибал свою широкую, могучую спину Дворцовый мост. Волны, качаясь и сверкая, мерно плескались на светлые гранитные ступени набережной.
Сидевший на скамье молодой моряк посмотрел на часы, вскочил и быстро пошел по набережной вдоль Адмиралтейства. Желтые стены легко поднимали ввысь свой венец белых колонн в прозрачном осеннем воздухе.
Автомобили мягко неслись по отполированному асфальту, играя мечущимися вспышками солнца на начищенных стеклах и разноцветной эмали кузовов.
Молодой человек быстро шел по набережной, не обращая внимания на праздничную суету кругом. Он шагал уверенно и легко. Юноше стало жарко, он сдвинул на затылок свою морскую фуражку. Звенели, сползая с моста, трамваи. Моряк пересек садик с деревьями, горевшими осенним багрянцем, прошел вдоль большой площадки и на секунду остановился перед входом, где великаны из полированного гранита подпирали массивный балкон над горбатым подъемом тротуара. Залеченные рубцы от фашистских бомб еще виднелись на двух исполинских гранитных телах. Юноша вошел в тяжелую дверь, снял черную шинель и поспешил к широкой лестнице белого мрамора, устремлявшейся из полутемного вестибюля к светлой колоннаде, обрамленной рядом мраморных статуй.
Навстречу ему, радостно улыбаясь, шла стройная девушка. Ее внимательные, широко расставленные серые глаза потемнели, сделавшись теплыми. Моряк чуть смущенно взглянул на девушку. Она на ходу прятала номерок вешалки в раскрытую сумочку – значит, он не опоздал. Юноша оживился и уверенно предложил начать осмотр снизу, с отделов древностей.
Пробившись сквозь толпу посетителей, юноша и девушка прошли между колоннами, подпиравшими расписанный яркими красками потолок. Они миновали несколько огромных залов. После обломков ваз и плит с непонятными надписями, после мрачных, черных изваяний Древнего Египта, саркофагов, мумий и всех других предметов погребального обихода, выглядевших еще более сумрачно под сводами хмурых залов нижнего этажа, захотелось ярких красок и солнца. Юноша и девушка заторопились наверх. Они быстро прошли еще две комнаты, направляясь к боковой лестнице, ведущей в верхние залы из небольшого помещения с узкими окнами, сквозь которые глядело бледное небо. Несколько восьмигранных конических витрин стояло между белыми колоннами – мелкие произведения древнего искусства, выставленные в них, не привлекали внимания проходивших.
Внезапно перед глазами девушки в третьей витрине выступило пятно чудесного голубовато-зеленого цвета, такого яркого, что, казалось, оно излучало свой собственный свет. Девушка подвела своего спутника в витрине. На серебристом бархате был наклонно прикреплен плоский камень с округлыми краями. Он был чрезвычайно чист и прозрачен, его сверкающий голубовато-зеленый цвет был неожиданно радостен, светел и глубок, с теплым оттенком прозрачного вина. На гладкой, видимо отполированной рукой человека, верхней грани выделялись четко вырезанные человеческие фигурки размером в мизинец.
Цвет, блеск и светоносная прозрачность камня резко выделялись среди пасмурной строгости зала и бледных красок осеннего неба.
Девушка услышала шумный вздох своего спутника, увидела его затуманенный воспоминанием взгляд.
– Таким бывает море на юге в ясную погоду, в полдневные часы, – медленно сказал молодой моряк. Непреклонная уверенность очевидца прозвучала в его словах.
– Я не видела этого, – откликнулась девушка, – только чувствую в этом камне какую-то глубину, свет или радость, не могу сказать, что именно… Где это находят такие камни?
Ни крупная, общая четырем витринам надпись: «Антские погребения VII века. Среднее Приднепровье, река Рось», ни маленькая этикетка в самой витрине: «Гребенецкий курган, древнее родовое святилище» – ничего не объяснили молодым людям. Непонятными были и предметы, окружавшие замечательный камень: обезображенные до неузнаваемости ржавчиной обломки ножей и копий, плоские чаши, какие-то подвески в форме трапеций из почерневшей бронзы и серебра.
– Это раскопано в Киевской области, – пытался сообразить юноша, – но я не слыхал, чтобы там или где-нибудь на Украине добывались подобные камни… У кого бы спросить? – Молодой человек оглядел просторный зал.
Ни одного экскурсовода, как назло, не было поблизости, только в углу около лестницы сидела сторожиха.
Послышались шаги: в зал спускался высокий человек в тщательно отглаженном черном костюме. По тому, что сторожиха встала со стула и поздоровалась почтительно, девушка безошибочно догадалась, что этот человек здесь какое-то начальство. Она тихонько подтолкнула своего спутника, но тот уже шагал навстречу пришедшему и, вытянувшись по-военному, начал:
– Разрешите спросить?
– Разрешаю. Что угодно? – сказал ученый, и его спокойные глаза близоруко сощурились, рассматривая молодых людей.
Юноша объяснил, что именно их интересует. Ученый улыбнулся.
– У вас есть чутье, молодой человек! – одобрительно воскликнул он. – Вы напали на одну из самых интересных вещей нашего музея! Изображение на камне вы хорошо рассмотрели?.. Нет?.. Мелко? А зачем же здесь это приспособление? Смотрите!
Ученый схватился за деревянную рамку, прикрепленную на верхнем срезе витрины, опустил ее. Как раз против камня установилось большое увеличительное стекло. Щелкнул выключатель, яркий свет залил поверхность камня. Заинтересованные еще более, девушка и юноша заглянули в стекло. Вырезанные на камне фигуры, увеличившись, стали полными жизни. С одного края прозрачной голубовато-зеленой пластины тонкими скупыми линиями была обозначена фигурка обнаженной девушки, стоявшей с поднятой к щеке правой рукой. Завитки густых вьющихся волос ложились на намеченную четкой дугой округлость плеча.
Loading...