ВВЕДЕНИЕ

РАБСТВО В ДРЕВНЕМ РИМЕ

1 Рабовладельческий строй в Риме

2 Источники рабства

РАБЫ В ДРЕВНЕМ РИМЕ

1 Стратификация рабов

2 Обращение с рабами

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Основным производящим классом римского общества был класс рабов. В II-Iвв.до н.э. потребность в рабах для рабовладельческих хозяйств Италии удовлетворялась за счет порабощения завоеванных римлянами народов Средиземноморья. Во II-Iвв. до н.э. Римская империй распространялась до Атлантического океана на Западе, пустыни Сахары на Юге, непроходимых лесов Центральной Европы на Севере, на Востоке предел римским завоеваниям поставила могущественная Парфянская держава. Большие завоевательные войны, выбрасывающие на рабский рынок громадные массы рабов, становятся все более и более редкими. Римские императоры II в. до н. э. вели много пограничных войн, которые, хотя и пополняли рабами рынок империи, однако общее количество рабов, получаемых из этого источника, сократилось по сравнению с предшествующим временем. А это происходило в то время, когда распространяющиеся рабовладельческие хозяйства все более нуждались в рабской силе. Несоответствие спроса и предложения привело к повышению цен на рабов (с 400-500 дендрариев во II-Iвв. до н. э. до 600-700 дендрариев во II в. до н.э.). Во II-Iвв. до н.э. было выгоднее купить раба на рынке, чем воспитывать его в своем хозяйстве. Во II в. до н.э. повысилась роль внутренних источников рабства, поэтому заинтересованные в увеличении своей рабской армии рабовладельцы были вынуждены пойти на изменение бытового положения рабов: в сельских поместьях и в городах увеличилось количество женщин- рабынь, рабам разрешают создание подобия семьи. Поощрения семейных отношений среди рабов сменило прежний полуказарменный быт. В источниках сообщается о детях -рабах, об их воспитании, их купле- продаже. В некоторых рабских семьях было много детей. Такие, родившиеся в рабстве, дети (их называли Варнами) были послушны, обучены какому-либо делу, привязаны к месту жительства своих родителей и высоко ценились. Развитие семейных отношений в среде рабов увеличивало рабское население Империи.

Поощрение семейных отношений заставило рабовладельцев выделять некоторое имущество для рабской семьи: несколько голов скота, участок земли, хижину, орудия труда для занятия каким-нибудь ремеслом, небольшую лавку и т.п. это имущество, выделенное господином и переданное в пользование рабам, называлось пекулием. Господин в любое время мог отнять дарованный пекулий. Для IIв. до н.э. характерно распространение пекулия.

Когда победоносные войны выбрасывали на рынок громадные толпы дешевых рабов, а сами рабы содержались в казарме, рабовладелец старался выжать из рабов как можно быстрее больший прибавочный продукт, Обессилившего или болезненного раба продавали или просто выбрасывали, так как рабовладелец мог купить на рабском рынке нового раба по дешевой цене. Во II в. до н.э. рабовладельцу было не выгодно доводить эксплуатацию раба до такой степени, чтобы он быстро терял силы и здоровье. В связи с этим изменяется не только бытовое, но и юридическое положение рабов.

В римском праве распространяется взгляд, согласно которому свобода человека объявляется «естественным состоянием», свойственным человеку как таковому, а следовательно, и рабу. Рабство противоречит природе, хотя оно признается учреждением всех народов, иначе говоря - рабом не рождаются, а становятся.

Проблема рабства, рабов, в жизни античного общества всегда вызывала интерес у отечественных и зарубежных ученых.

Среди них выделяются отечественные историки В.П.Кузищин, Е.Н.Штаерман, С.А.Жебелев, Я.Ю.Заборовский, А.В.Коптев, В.В.Курицын и др. Зарубежные историки М. Финли, Р. Дункан - Джонс, К.Грин, К. Поланьи.

Одни из них Финли. Р. Дункан-Джонс считают античную экономику примитивной, не имеющей феноменов. Другие - К. Гонкинс «Господа и рабы» считают, что античное общество развивается по социологическим законам капиталистического мира. Отечественные историки-антиковеды мало занимались социо-экономическими проблемами древнего Рима. В статье В.В.Курицына «Экономика и политика в античном обществе» впервые поставлена проблема особенности функционирования экономики древнеримского общества. В ней отмечается, что классическое рабство, возникнув, стало оказывать огромное, во многом определяющее воздействие на дальнейшую судьбу античного мира. Развитие рабовладельческого хозяйства обусловило развитие торговли и денег. Поэтому выбор темы не случаен.

Объект курсовой работы: рабство в Древнем Риме.

Предмет курсовой работы: история Древнего Рима.

Цель курсовой работы - рассмотреть особенности классического рабства в Древнем Риме.

Задачи исследования:

- описать особенности жизни Древнего Рима;

- рассмотреть социальную стратификацию рабов Древнего Рима;

- рассмотреть экономические и внеэкономические методы принуждения;

-рассмотреть обращение с рабами в Древнем Риме.

Гипотеза исследования: предположение о том, что отношения классического рабства не могли не приводить к усилению роли внеэкономических методов господства, которые переплетались с экономическими, образуя их органическое единство, составляя особенность классического рабства как общественной системы.

Теоретическая значимость в собранном материале, который может быть полезен всем интересующимся данной проблемой.

Структура курсовой работы соответствует цели и задачам исследования и включает в себя введение, две главы, четыре параграфа, заключение и список использованных источников.

1. РАБСТВО В ДРЕВНЕМ РИМЕ

1 Рабовладельческое общество в Риме

Развитие рабовладения в Риме. Концентрация земель и образование латифундий. Со второй половины II в. до н.э. начинается период наивысшего развития рабовладельческого способа производства в римском обществе. Завоевательные войны, которые велись римлянами примерно в течение 120 лет в бассейне западного, а затем и восточного Средиземноморья, содействовали притоку на невольничьи рынки огромных масс рабов. Еще во время первой Пунической войны взятие Агригента (262 г.) дало римлянам 25 тысяч пленных, которые и были проданы в рабство. Шесть лет спустя консул Регул, одержав победу над карфагенянами при мысе Экноме (256 г.), отправил в Рим 20 тысяч рабов. В дальнейшем эти цифры неуклонно растут. Фабий Максим при взятии Тарента в 209 г. продал в рабство 30 тысяч жителей. В 167 г. при разгроме городов Энира консулом Эмилием Павлом было продано в рабство 150 тысяч человек. Окончание III Пунической войны (146 г.) ознаменовалось продажей в рабство всех жителей разрушенного Карфагена. Даже эти отрывочные, разрозненные и, видимо, далеко не всегда точные цифры, приводимые римскими историками, дают представление о тех многотысячных массах рабов, которые хлынули в Рим.

Огромный количественный рост рабов привел к качественным изменениям в социально-экономической структуре римского общества: к преобладающему значению рабского труда в производстве, к превращению раба в основного производителя римского общества. Эти обстоятельства и знаменовали собой полную победу и расцвет рабовладельческого способа производства в Риме.

Но преобладание рабского труда в производстве неизбежно приводило к вытеснению мелкого свободного производителя. Так как Италия в это время продолжала сохранять характер аграрной страны, то здесь этот процесс, в первую очередь, и наиболее наглядно развернулся в области сельскохозяйственного производства, причем он складывался из двух неразрывно связанных между собой явлений: концентрации земель и образования крупных рабовладельческих поместий (так называемых латифундий) и одновременно обезземеливания и пауперизации крестьянства.

ДоII в до н.э. в сельском хозяйстве Италии преобладали мелкие и средние хозяйства, отличавшиеся своим натуральным характером и покоившиеся в основном на труде свободных производителей. По мере развития рабовладения в Риме эти хозяйства начинают вытесняться хозяйствами совершенно иного типа, основанными на системе массовой эксплуатации рабского труда и производящими продукцию уже не только для удовлетворения собственных нужд, но и для продажи. Римский историк Аппиан так изображает этот процесс: «Богачи, заняв большую часть этой неподеленной земли и вследствие давности захвата надеясь, что у них ее не отберут, стали присоединять к своим владениям соседние участки бедных, частью-скупая их за деньги, частью отнимая силой, так что в конце концов в их руках вместо небольших поместий оказались огромные латифундии. Для обработки полей и охрани стад они стали покупать рабов...» (10;52)

Таким хозяйством, рассчитанным на развитие в нем товарного производства и основанным на эксплуатации труда рабов, является образцовая вилла, описываемая знаменитым римским государственным деятелем Катоном Старшим в его специальном труде «О земледелии». Катон описывает поместье, имеющее комплексное хозяйство: масличную рощу в 240 югеров (60 га), виноградник в 100 югеров (25 га), а также зерновое хозяйство и пастбище для скота. Организация труда в таком поместье строится, в первую очередь, на эксплуатации рабов. Катон указывает, что на уход за виноградником в 100 югеров требуется не менее 14 рабов, на оливковый сад в 240 югеров - 11 рабов. Катон дает детальные советы относительно того, как следует рациональнее эксплуатировать труд рабов, рекомендуя занимать их делом и в дождливые дни, когда работы в поле но производятся, и даже в дни религиозных праздников. Во главе управления имением стоит вилик, выбираемый из числа наиболее преданных и сведущих в сельском хозяйстве рабов, жена вилика выполняет обязанности ключницы и кухарки.

Катона чрезвычайно интересует вопрос о рентабельности отдельных отраслей сельского хозяйства. «Если меня спросят,- пишет он,- какие имения следует поставить на первое место, я отвечу так: на первое место следует поставить виноградник, дающий вино хорошего качества и в изобилии, на второе место- орошаемый огород, на третье - ивовую посадку (для плетения корзин),на четвертое - оливковую рощу, на пятое - луг, на шестое - хлебное поле, на седьмое - лес». Из этих слов ясно, что зерновые культуры, являвшиеся преобладающими в хозяйствах старого типа, теперь отступают далеко назад по сравнению с более рентабельными отраслями сельского хозяйства (садово-огородные культуры и скотоводство).

Таким образом, проблема товарности хозяйства во времена Катона выдвигается на первый план. Неслучайно, разбирая вопрос о покупке имения, Катон сразу же дает совет обращать внимание не только на плодородие почвы, но и на то, чтобы «поблизости был значительный город, море, судоходная река или хорошая дорога», имея в виду перевоз и продажу продуктов. «Хозяин должен стремиться,- говорит Катон,- побольше продавать и поменьше покупать».

Катон описывает в своем труде поместье средних размеров, типичное для средней. Италии. Но на юге Италии, а также в Сицилии и Африке возникали огромные латифундии, насчитывавшие сотни и тысячи югеров. Они также основывались на эксплуатации рабского труда в массовых масштабах и преследовали цель повышения доходности сельского хозяйства.

Обратной стороной процесса развития латифундий, как уже упоминалось, было обезземеливание и разорение крестьянства. Из вышеприведенных слов Аппиана видно, что мелкие и средние крестьянские хозяйства гибли не столько вследствие экономической конкуренции латифундиалъных поместий, сколько вследствие захватов земель крупными рабовладельцами. Разрушительное действие на крестьянские хозяйства оказали и беспрерывные войны III-II вв., ведшиеся на территории Италии. За время войны с Ганнибалом, по данным некоторых источников, погибло около 50% всех крестьянских усадеб средней и южной Италии. Далекие походы в Испанию, Африку, Малую Азию, отрывая крестьян на долгое время от их хозяйств, также содействовали упадку мелкого и среднего землевладения в Италии. (12;102)

Обезземеленные крестьяне частично превращались в арендаторов или наемных батраков, сельскохозяйственных рабочих. Но так как к найму последних прибегали, только в страдную нору (покое, жатва, сбор винограда ит. д.), то батраки не могли рассчитывать на сколько-нибудь обеспеченный и постоянный заработок. Поэтому огромные массы крестьян хлынули в город. Меньшая часть из них занялась производительным трудом, т. е. превратилась в ремесленников (хлебопеков, суконщиков, сапожников и т.п.) или строительных рабочих, некоторые занялись мелкой торговлей.

Но подавляющая масса этих разоренных людей не могла найти себе постоянной работы. Они вели жизнь бродяг и нищих, наполняя собой форум и рыночные площади. Они ничем не брезгали в поисках случайного заработка: продажей голосов на выборах, лжесвидетельскими показаниями в судах, доносами и воровством- и превратились в деклассированный слой населения, в античный пролетариат. Они жили за счет общества, жили на те жалкие подачки, которые им перепадали от римских богачей или политических авантюристов, искавших популярности; а затем и за счет государственных раздач; в конечном итоге, они жили за счет варварской эксплуатации рабского труда.

Таковы наиболее существенные изменения в римской экономике и социальной жизни римского государства во II в. до н.э. Однако картина этих изменений будет далеко не полна, если не остановиться на развитии торговли и денежно-ростовщического капитала в Риме.

Развитие торговли и денежно-ростовщического капитала. Превращение Рима в крупнейшую средиземноморскую державу содействовало широкому развитию внешней торговли. Если нужды римского населения в предметах ремесленного производства в основном удовлетворялись местной мелкой промышленностью, то сельскохозяйственные продукты ввозились из западных провинций, а предметы роскоши из Греции и стран эллинистического Востока. Выдающуюся роль в мировой торговле играл в III в. до н.э. Родос, после же падения Коринфа в качестве крупнейшего торгового центра выдвигается Делос, который в скором времени стягивает к себе не только всю коринфскую, но и родосскую торговлю. На Делосе, где встречались купцы различных стран, возникают торгово-религиозные (они находились «под покровительством» того или иного божества) ассоциации италийских купцов, главным образом - кампанцев греков. (14;332)

Римские завоевания обеспечивали непрерывный приток ценностей и денежного капитала в Рим. После первой Пунической войны римская казна получила 3200 талантов контрибуции (1 талант = 2400 руб.). Контрибуция, наложенная на карфагенян после второй Пунической войны, равнялась 10000 талантов, а на Антиоха III после окончания Сирийской войны- 15000 талантов. Военная добыча победоносных римских полководцев была колоссальной. Плутарх описывает триумфальный въезд в Рим победителя при Пидне Эмилия Павла. Триумф длился три дня, в течение которых непрерывно проносили и везли на колесницах захваченные произведения искусства, драгоценное вооружение, огромные сосуды, наполненные золотой и серебряной монетой. В 189 г. после битвы при Магнезии римляне захватили в качестве военной добычи 1230 слоновых клыков, 234 золотых венка, 137 000 фунтов серебра (1 римск. фунт=327 г), 224 000 серебряных греческих монет, 140 000 македонских золотых монет, большое количество изделий из золота и серебра. Вплоть до II в. Рим испытывал известный не достаток в серебряной монете, но после всех этих завоеваний, в особенности после освоения испанских серебряных рудников, римское государство получило полную возможность обеспечить серебряную основу своей денежной системы.

Все эти обстоятельства привели к чрезвычайно широкому развитию денежно-ростовщического капитала в римском государстве. Одной из организационных форм развития этого капитала были компании откупщиков, бравшие на откуп различные виды общественных работ в самой Италии, а также и главным образом откуп налогов в римских провинциях. Они занимались и кредитно-ростовщическими операциями, причем особенно широко в провинциях, где оставались в силе законы и обычаи, поддерживающие продажу в рабство за долги и где ссудный процент был почти ничем не ограничен и доходил до 48- 50%. Так как торговыми, откупными и ростовщическими операциями занимались представители римского всаднического сословия, то они превращаются в новый слой римской рабовладельческой знати, в торгово-денежную аристократию.

Столь существенные изменения в экономике и социальной жизни Рима подтверждают мысль о том, что рижское рабовладельческое общество переходило к новому, высшему этапу своего развития, который К. Маркс определил как «...рабовладельческую систему, направленную на производство прибавочной стоимости». Это определение раскрывает истинную природу и историческое значение рассмотренных выше явлений: победу рабовладельческого способа производства и превращение раба в основного производителя, развитие товарного производства, рост торгового и денежно-ростовщического капитала, а также образование новых социальных слоев римского рабовладельческого общества - античного люмпенпролетариата, с одной стороны, и слоя торгово-денежной аристократии (всадничества), - с другой.

Буржуазные фальсификаторы истории, начиная от «патриархов модернизации» античного мира Моммзена и Эд. Мейера и вплоть до их современных эпигонов, настойчиво твердят о развитии капитализма в древнем Риме. Хватаясь за чисто внешние аналогии, они говорят о наличии капиталистических форм хозяйства, о «банковской системе», об образовании класса капиталистов и пролетариата. Однако все эти утверждения, являющиеся в конечном счете апологией капиталистического строя, не выдерживают серьезной критики. Модернизаторы античной истории игнорируют вопрос о способе производства, игнорируют тот основной факт, что при рабовладельческом способе производства, при котором основой производственных отношений является собственность рабовладельца на средства производства, а также на работника производства, т. е. раба, рабочая сила последнего не продается и не покупается, т. е, не является товаром. Следовательно, в основе рабовладельческого способа производства лежит внеэкономический, натуральный способ присвоения рабочей силы, что и отличает этот способ производства в принципе и достаточно четко от капиталистического способа производства. (24;98)

Маркс неоднократно подчеркивал, что «события, поразительно аналогичные, но происходящие в различной исторической обстановке, приводят к совершенно разным результатам». Так, говоря о влиянии торговли и купеческого капитала на античное общество, Маркс специально отмечает, что в силу господства определенного способа производства оно «...постоянно имеет своим результатом рабовладельческое хозяйство». И. В. Сталин в своем труде«Экономические проблемы социализма в СССР» писал: «Говорят, что товарное производство всё же при всех условиях должно привести и обязательно приведёт к капитализму. Это неверно». И дальше: «Товарное производство старше капиталистического производства. Оно существовало при рабовладельческом строе и обслуживало его, однако не привело к капитализму».

Такова истинная сущность и историческое значение тех изменений, которые произошли в экономике римского рабовладельческого общества во II в. до н.э.

Кризис политических форм римской республики. Глубокие процессы и принципиальные изменения, произошедшие в экономической основе римского рабовладельческого общества, не могли не оказать влияния на политические взаимоотношения и формы государственного устройства древних римлян. Политическая надстройка римского общества становится уже не соответствующей его экономическому базису - консервативной и мешающей его развитию. Это обстоятельство должно было неизбежно привести к кризису политической надстройки, к кризису старых форм и учреждений римской рабовладельческой республики. Более того, это обстоятельство должно было неизбежно привести к замене старой политической надстройки новыми политическими и правовыми учреждениями, соответствующими изменившемуся базису и активно содействующими его оформлению и укреплению.

Политическая надстройка римского рабовладельческого общества, т. о. республиканские формы римского государства возникли и оформились в то время, когда Рим представлял собой типичный город-государство, покоящийся целиком на натуральной системе хозяйства. Она отвечала интересам и нуждам сравнительно небольшой, строящейся на примитивных основах общины граждан. Теперь же, когда Рим превратился в великую средиземноморскую державу, когда произошли глубокие изменения в экономическом базисе римского общества и, прежде всего, восторжествовал рабовладельческий способ производства, прежние политические формы, старые республиканские учреждения оказались непригодными, и уже неотвечающими нуждам и интересам новых общественных классов.

Провинциальная система управления складывалась постепенно и в значительной мере стихийно. Не существовало никаких общих законодательных установлений, касавшихся провинций. Каждый новый правитель провинции, вступая в свою должность, обычно издавал эдикт, в котором определял, какими принципами он будет руководствоваться при управлении провинцией. В качестве правителей или наместников провинций римляне посылали сначала преторов, а затем высших магистратов, по окончании срока их полномочий в Риме (проконсул, пропретор). Наместник назначался для управления провинцией, как правило, на год и в течение этого срока не только олицетворял в своей провинции полноту военной, гражданской и судебной власти, но фактически не нес никакой ответственности за свою деятельность перед римскими властями. Жаловаться на его злоупотребления жители провинций могли лишь после того, как он сдавал свои дела преемнику, но такие жалобы редко имели успех. Таким образом, деятельность наместников в провинциях была бесконтрольной, управление провинциями фактически сдавалось им «на откуп».

Почти все провинциальные общины облагались прямыми, а иногда и косвенными налогами (главным образом, таможенные сборы). Содержание провинциальных наместников, их штата, а также римских войск, расквартированных в провинциях, также ложилось на плечи местного населения. Но особенно разорительной для провинциалов была деятельность римских публиканов и ростовщиков. Компании публиканов, бравшие на откуп сбор налогов в провинциях, вносили в римскую казну заранее определенные суммы, а затем выколачивали их с огромными излишками из местного населения. Хищническая деятельность публиканов и ростовщиков разоряла целые страны, некогда цветущие, а жителей этих стран низводила на положение рабов, проданных в рабство за долги. (16;77)

Такова была система, ведшая к хищнической эксплуатации завоеванных областей, которая не могла уже отвечать интересам господствующего класса в целом, но которая была следствием полной непригодности и устарелости государственного аппарата римской республики. Конечно, в римском рабовладельческом обществе, при любом изменении его политической надстройки государственный аппарат и не мог быть заменен вполне совершенным аппаратом, т. е. другими словами, невозможно было создание прочной централизованной империи в силу отсутствия единой экономической базы, в силу натурального в своей основе рабовладельческого хозяйства. Как известно, крупнейшие империи древности могли подняться лишь на ступень временных и непрочных военно-административных объединений. К созданию такого объединения и была направлена в рассматриваемое время тенденция развития римского государства, но даже для достижения этой цели не было реальных условий, пока продолжал существовать слишком большой и непримиримый разрыв между обновленным экономическим базисом римского рабовладельческого общества и его обветшалой, консервативной политической надстройкой. Этот разрыв и делал неизбежным кризис старых политических форм, т. е. кризис римской республики.

Классовая борьба в римском обществе во II в. до н.э. Однако замена устаревшего государственного устройства римской республики каким-либо новым не могла произойти безболезненным и мирным путем. За старыми, обветшалыми политическими формами стояли определенные классы, определенные социальные группы с их узкоклассовыми интересами, но от того не менее яростно ими защищавшимися. Старая политическая надстройка не могла быть убрана легко и мирно, наоборот, она стойко и активно сопротивлялась. Поэтому кризис римской республики сопровождался крайним обострением классовой борьбы в Риме на протяжении нескольких десятилетий.

Римское общество до II в. до н.э. представляло собой пеструю картину враждующих классов и сословий. Внутри свободного населения шла напряженная борьба между классом крупных рабовладельцев и классом мелких производителей, представленным в Риме в первую очередь сельским плебсом. Это была в основном, борьба за землю. Внутри самого класса рабовладельцев шла борьба между земледельческой знатью (нобилитет) и новой торгово-денежной аристократией (всадничество). Всадничество в эту эпоху уже начинает стремиться к самостоятельной политической роли в государстве и в этой борьбе против политически всесильного нобилитета блокируется иногда с сельским, а затем и с городским плебсом. Городской плебс к этому времени превращается в такую политическую и социальную силу, которая хоть и не имела самостоятельного значения, но которая в качестве союзника или врага могла оказать решающее влияние на отклонение стрелки политических весов в определенную сторону. Отражением всех этих сложных, часто переплетающихся между собой линий борьбы служат бурные политические события периода кризиса и падения республики, начиная от движения Гракхов и кончая годами гражданских войн.

В результате усиленного развития и победы рабовладельческого способа производства до крайности обостряется и основное противоречие римского общества, противоречие между антагонистическими классами: рабами и рабовладельцами. Рабы представляют собой по - прежнему политически бесправный класс. Они по - прежнему лишены гражданских прав и личной свободы. Они, с точки зрения римского права, являются вещью, принадлежащей хозяину, одушевленным орудием. Но вместе с тем это - основной производящий и, может быть, наиболее многочисленный класс римского общества. Поэтому рабы превращаются в решающую социальную и политическую силу. Обострение противоречий между рабами и рабовладельцами приводит к высшей форме классовой борьбы в древности, к восстанию рабов. Сначала это были отдельные и разрозненные вспышки, как, например, заговор рабов во время второй Пунической войны, глухо упоминаемый Ливнем, или как заговор рабов в Лации (198 г.), в результате раскрытия которого было казнено 500 зачинщиков, или, наконец, восстание рабов в Этрурии в 196 г., на подавление которого пришлось бросить целый легион. Но в дальнейшем эти отдельные, разрозненные вспышки разгораются в огромный пожар «рабских войн» таковы грандиозные сицилийские восстания и великая «рабская война» под руководством Спартака, «истинного представителя античного пролетариата» (Маркс). (3;27)

Эллинистические влияния несомненно содействовали распространению образованности в верхних слоях общества и росту культуры. Вокруг одного из крупнейших политических деятелей этого времени - Сципиона Эмилиана создается кружок, в который входят философы и писатели. Среди них наиболее видное место принадлежит знаменитому греческому историку Полибию, прожившему около 16 лет в качестве заложника в Риме, и греческому философу Панетию. Оба они проповедовали учение стоиков (так называемая средняя римская Стоя), приспосабливая его к нуждам и запросам римского общества. В кружке Сципиона дебатировались не только философские, но и политические проблемы, вынашивались идеи реформ, оказавшие в дальнейшем бесспорное влияние на аграрное законодательство Гракхов.

Меняется и облик самого города Рима. Он становится огромным по территории и числу населения городом. Полагают, что во II в. до н.э. в нем было уже около полумиллиона жителей. Население Италии стекалось в него целыми толпами, кроме того в Риме поселилось множество иностранцев, это главным образом греки, сирийцы, евреи. Рим становится крупным международным центром, столицей великой средиземноморской державы. Город обстраивается великолепными зданиями. Форум теряет вид крестьянского рынка, окруженного складами и стойлами для скота, и превращается в площадь большого города, украшенную храмами, базиликами, портиками, арками, скульптурными изваяниями. Улицы начинают мостить, а площади покрывать каменными плитами. Наряду с роскошными кварталами, где находятся общественные здания и богатые частные дома, в Риме возникает целый ряд нищенских кварталов, в которых ютится городской плебс и где жалкие лачуги перемежаются с многоэтажными доходными домами дешевых квартир, которые строились предприимчивыми дельцами. Изменился самый строй жизни и быт римских состоятельных классов. В каждой богатой семье появился обычай содержать огромное количество рабов в качестве домашней прислуги. Обстановка комнат, сервировка стола становятся роскошными и претенциозными. С начала II в. появляются женские наряды из дорогих тканей, веера из павлиньих перьев, фантастические дамские прически. В быт богатых людей входят роскошные пиры с зваными гостями, с танцовщицами, певицами и арфистками. На этих пирах подавались дорогие вина и кушанья, всякие заморские в экзотические блюда; на организацию подобных пиров расходовались целые состояния. Недаром все римские писатели, описывающие эту эпоху, скорбят об утрате старинных римских добродетелей, о забвении обычаев предков, о безнадежной порче нравов и о разложении римского общества. Один из представителей римской Стой - Посидоний даже развил целую теорию упадка нравов, как основной причины будущей неизбежной гибели римского государства. (13;49)

Таковы были наиболее существенные изменения, произошедшие в идеологии римского общества, а также в быту и частной жизни римлян в III-II в. до н.э.

2 Источники рабства

Основным источником рабства в древности всегда была война. Но в Риме благодаря особенностям его истории война как источник общего воспроизводства рабов играла большую роль, чем на Востоке и в Греции.

Вторым источником рабства была задолженность. Правда, по отношению к римским гражданам долговое рабство было фактически уничтожено законом Петелия и Папирея. Но в провинциях дело обстояло иначе: провинциалы не имели права на гражданство, и римские ростовщики массами продавали их в рабство за долги. Во время подготовки к борьбе с кимврами и тевтонами (около 105г.) Марий получил от сената право приглашать себе на помощь союзников из числа окраинных государств. С такой просьбой Марий обратился к царю Вифинии Никомеду. Тот ответил, что большинство вифинцев, уведенных римскими откупщиками, томятся в рабстве в провинциях. Вероятно, Никомед несколько сгустил краски, но, как бы там ни было, сенат вынес постановление, чтобы никто из свободнорожденных союзников не находился в рабстве. На основании этого постановления сицилийский претор в течение нескольких дней освободил более 800 человек. Этот факт, сообщаемый Диодором, ярко иллюстрирует положение вещей на римской периферии в конце II века.

Третьим источником пополнения массы рабов являлось пиратство, которое в римскую эпоху достигло неслыханных размеров. В три последних века республики на малонаселенных побережьях восточной половины Средиземного моря - Иллирии, Киликии, на Кипре - пираты создали целые государства с крепостями и флотом. Случалось, что из-за пиратов приостанавливалась морская торговля, а в Риме хлеб сильно поднимался в цене вследствие невозможности подвезти его из провинции. Римское правительство вело с пиратами упорную борьбу. На некоторое время военные меры давали результат, но, пока существовала рабовладельческая система, полностью уничтожить пиратство было невозможно. С одной стороны, значительная часть пиратов состояла из беглых рабов. Не случайно после подавления крупных восстаний рабов пиратство усиливалось в огромной степени. С другой стороны, сама рабовладельческая система частью питалась морским разбоем, так как пираты являлись крупными поставщиками живого товара на невольничьих рынках.

Четвертым источником рабства являлось естественное воспроизводство рабов. Сын рабыни становился рабом, и каждому господину было выгодно, чтобы у его рабынь рождалось как можно больше детей. Такие рабы, родившиеся и выросшие в доме, ценились рабовладельцами, так как они считались более послушными. Поэтому господа принимали различные меры для поощрения рождаемости у рабынь, например освобождение от работ, отпуск на волю и т.д. (15;54)

Однако решить таким путем проблему общего воспроизводства рабов было невозможно, так как процент рождаемости у них в целом был невелик из-за сурового режима, отсутствия законной семьи, казарменного образа жизни, нежелания рабов иметь детей и прочее. Римские рабовладельцы прибегали даже к организации специальных рабских питомников. В них разводили рабов на продажу, и рабовладельцы партиями покупали там нужную им рабочую силу. Одним из моментов воспроизводства рабов было их обучение, повышение их квалификации. Образцовым рабовладельцем был Катон. Он занимался и обучением малолетних рабов, продавая их потом с выгодой. Занимался обучением рабов и Красе, крупный римский богач первой половины I в.

Наряду с этими четырьмя основными источниками рабства было еще несколько второстепенных, не имевших большого значения. Так, свободного человека можно было продать в рабство в виде наказания за некоторые преступления. Отец мог три раза продать в рабство сына, и только после третьей продажи сын выходил из-под власти отца. Впрочем, в последние века право отцов продавать детей фактически, по-видимому, сошло на нет. (21;43)

Рабов приобретали обычно двумя способами: или получали непосредственно из военной добычи, или покупали на рынке. Первый способ практиковался в армии. Полководцы были почти бесконтрольными распорядителями военной добычи и имели полную возможность даром приобрести себе любое количество рабов. Но и рядовые воины могли кое- чем поживиться. Так, Цезарь часто дарил своим солдатам по одному рабу на человека.

Однако главным источником частного воспроизводства являлась покупка рабов на рынке. Невольничьи рынки существовали во всех городских центрах римской державы. В самом Риме рынок находился возле храма Кастора. Наибольшей известностью пользовался невольничий рынок на Делосе, где, по словам Страбона, иногда продавалось до 10 тыс. рабочих в день.

Рабы, которых выводили на рынок, выставлялись обнаженными, чтобы покупатель мог наглядно убедиться в доброкачественности предлагаемого товара. Обычно они имели отличительные знаки: либо выкрашенные белой краской ноги, либо шерстяной колпак на голове. У военнопленных, выведенных на продажу, был на голове венок. Продавец должен был осведомлять покупателя о всех недостатках раба. Иногда на шее раба висела дощечка, на которой были указаны его племенное происхождение, возраст и т.п. Закон предусматривал, что если после продажи у раба обнаружатся скрытые недостатки, то сделка расторгалась. (26;71)

Цены на рабов в Риме подвергались очень большим колебаниям. Неимоверно высокие цены, о которых до римской эпохи и не подозревали, обусловливались развитием роскоши и непроизводственных расходов. За красивых танцовщиц выбрасывали огромные суммы. Сотни тысяч платили за актеров и представителей других высококвалифицированных профессий.

Резкие падения цен на рабов наблюдаются в периоды крупных завоеваний. В 177г цены на сардинских рабов так упали, что появилась поговорка: «Дешев, как сард». В I в., в период завоевания Понтийского царства, рабов продавали по 4 денария за голову, тогда как средняя рыночная цена на раба равнялась 300-500 денариям.(24;32)

2. РАБЫ В ДРЕВНЕМ РИМЕ

рабство рим стратификация античный

2.1 Стратификация рабов

Рассмотрим жизнь рабов ремесленников. По-видимому, труд рабов-ремесленников, собственных или наемных, использовался не столько в доме или имении хозяина, сколько в специально организованных, использовался не столько в доме или имении холям на, сколько в специально организованных мастерских, принадлежавших крупным собственникам, которые вели дело через доверенных лиц, или свободным ремесленникам, работавшим вместе со своими рабами.

Уже в последний пек республики рабовладельцы понимали необходимость заинтересовать экономически рабов-ремесленников, во всяком случае наиболее квалифицированных. Отчасти это объясняется тем, что богатые собственники, владевшие мастерскими, не хотели или не умели руководить ими сами и должны были передоверять это дело опытным и знающим рабам, преданность которых приходилось обеспечивать соответствующими условиями. В отличие от отношений в сельском хозяйстве, заинтересовать надо было значительную часть рабов. Раб-ремесленник, обладавший известной квалификацией, непременно должен был приложить старание, чтобы создать те высококачественные, а часто и высокохудожественные вещи, которых требовал все более изыскательный вкус покупателей. Заставить же его проявлять все эти качества из-под палки было невозможно. Грубым принуждением удавалось погнать раба в поле, в рудники, на мельницу, но угрозами побоев и колодок его нельзя было принудить вырезать изящную гемму, расписать сосуд, вышить золотом плащ, выковать тончайшие хирургические инструменты. Чтобы внушить ему любовь к делу, перед ним надо было открыть перспективы, которых не имел сельский труженик, подать надежду на свободу и благосостояние, обеспечить большую самостоятельность.

Вероятно, рабов-ремесленников, имевших свои мастерские и состояние, было меньшинство, и большая их часть находилась в полной зависимости от господина или того владельца мастерской, у которого рабы работали по найму. Но все же наметившееся среди рабов-ремесленников расслоение ставило их в иное положение, чем то, в котором находились сельские рабы.

Иными были и условия их жизни. Городской раб, на тех или иных условиях трудившийся в мастерской, не мог быть изолирован ни от других рабов, ни от свободных наемных работников, ни вообще от свободного плебея, большая часть которого состояла из тех же ремесленников, мелких торговцев, поденщиков. Сельские рабы не участвовали в общественной и религиозной жизни. Городские же рабы входили в разнообразные коллегии, или включавшие только рабов и отпущенников, или смешанного состава. (19;21)

По-видимому, сельский и городской плебс по-разному относились, к рабам. Для сельского плебса рабы представлялись чуждым и даже враждебным элементом. Напротив, городской плебс рабами не гнушался и охотно принимал их в свои организации. Различие это можно объяснить рядом причин. В сельских местностях распространение рабства лишало свободных не только земли, но и заработка: батраков постепенно вытесняли рабы, свободных пастухов совсем не хотели нанимать. Могла вызывать недовольство свободных работников и надзиравшая за ними рабская администрация вилл. Наконец, следует учитывать и некий психологический фактор. Даже самый бедный крестьянин гордился своим статусом свободнорожденного гражданина и цеплялся за те иллюзорные права (фамильное имя и принадлежность к трибе), которые отличали его от раба. В сельских местностях число либертинов (вольноотпущенников), вливавшихся в ряды крестьян, было невелико, что способствовало сохранению граней, разделявших свободных земледельцев и рабов. В городах условия были иными. Конечно, и здесь могла иметь место конкуренция между трудом свободных и несвободных ремесленников, по вряд ли она была острее, чем конкуренция между свободными. Во всяком случае, в источниках она никакого отражения не нашла. Городской плебс постоянно и весьма значительно пополнялся за счет либертинов, что уже само по себе умеряло разницу между свободнорожденными и несвободнорожденными гражданами. Наконец, господствующие классы своим отношением к ремесленникам сами толкали их на сближение с рабами. Если в предшествующий век с презрением относились к работающим но найму, то в последнее столетие республики с пренебрежением, как на «чернь», смотрели уже на всех занятых ремесленным трудом. Любопытен следующий пример: по словам Сенеки, Посидоний учил, что в золотом веке правили мудрецы и что они же изобрели искусства и ремесла, необходимые в повседневной жизни: земледелие, строительное дело, ткачество, металлургию, помол зерна, хлебопечение. Сенека с несвойственной ему горячностью обрушивается на теорию Посидония. По его словам, тот унижает мудрость, кто приписывает ей интерес к низким и недостойным занятиям. Не мог, восклицает Опека, кто-либо с великой и возвышенной душой выдумать молот, клещи и другие железные орудия и вообще следует искать, согнув тело и глядя в землю. И в наше время, говорит он, постоянно что-нибудь изобретают: зеркала, блестящие черепицы, вделанные в стены бань, обогревающие их трубы, легкие и изящные подпорки для портиков, способ выдувать тончайшие стеклянные изделия, стенографию и многое другое, но все это изобретения презреннейших рабов, и нет сомнения, что они же делали такие открытия и в глубокой древности.

Отношение к ремеслу Посидония и Сенеки резко различно. Для последнего ремесло удел раба, а значит, недостойно мудреца. Если, говорит он, Демокрит и совершил приписываемые ему изобретения, то не как мудрец, а попреки тому, что был мудрецом. (17;84)

Сенека писал по время наивысшего расцвета италийского ремесла, когда труд рабов и отпущенников в этой отрасли производства далеко оставил позади труд свободных. Но и Цицерон, младший современник и ученик Посидония, в этом вопросе скорее примыкает к Сенеке, хотя он и менее категоричен. Земледелие он признает благородным и достойным свободного человека занятием. Самым низким он считает положение работающих по найму. Но и профессии всех ремесленников он относит к низким, ибо у благородного человека но может быть ничего общего с мастерской. Только медицина или архитектура могут считаться почтенными для тех, кому подходят по сословию. Рассуждения Цицерона, занимающие, некую среднюю позицию между взглядами Посидония и Сенеки, показывают, что презрение к ремесленникам и ремесленному труду как уделу рабов его время уже достаточно оформилось, хотя еще и не достигло своего кульминационного пункта. Когда же Цицерон говорит о ремесленниках не в теоретическом, а в практическом плане, он третирует их, как беспокойных, опасных, близких к рабам подонков города.

По мере обусловленного ростом товарно-денежных отношений развития ремесла и повышения в нем удельного веса рабского труда среди рабов- ремесленников, начинается довольно интенсивная дифференциация. Выделяется слой рабов, ставших владельцами средств производства, и рабов- викариев (рабочей силы). Со временем многие из них становились зажиточными отпущенниками, но и будучи еще рабами, они по своему положению стояли ближе к свободным собственникам ремесленных мастерских, основанных на труде рабов, чем к обычным рабам. (13;54)

Совсем иным было положение рабов, трудившихся в рудниках. Основная масса рудокопов сосредоточивалась в провинциях, в первую очередь в Испании, но известное число рабов было занято и в Италии. По словам Плиния Старшего, древнее сенатское постановление запрещало разрабатывать рудники Италии, несмотря на их богатство, Цензорский закон о золотых приисках в земле Верцелл запрещал публиканам иметь на работе более пяти тысяч человек. Скорее всего, можно полагать, что правительство опасалось сосредоточивать в Италии в одном месте большие массы рабов, особенно рабов-рудокопов, участь которых была самой страшной, а потому и готовность восстать наибольшей. По словам Диодора, работники рудников приносят своим господам невероятные прибыли, но быстро истощаются иумирают из- за исключительных трудностей, которые испытывают, работая под землей под ударами надсмотрщиков. Согласно Страбону для работы на рудниках обычно употреблялись рабы, проданные их господами в наказание. В рудники ссылали за тяжелые преступлениям свободных плебеев. Видимо, туда же попадали пленные, заслужившие особую немилость победителя.

Рабы-интеллигенция, причислявшиеся к «городским фамилиям» и обслуживавшие личные потребности господ, не составляли особой группы с точки зрения их места в производстве. Но все же их следует выделить в особую категорию, так как с точки зрения социальной, домашняя челядь, составлявшая основное ядро «городских фамилий» в период последней республики, как и ранней империи, играла очень большую роль, особенно в домах лиц, сколько - нибудь видных по происхождению, богатству, положению в государстве.

Согласно римским авторам, прославленные своей скромностью и простой жизнью «предки» довольствовались небольшим числом слуг. Известны рассуждения Плиния Старшего о счастливой жизни древних, имевших каждый но одному Марцнпору или Луципору. По его словам, римляне до войны с Персеем (171 - 167 гг. до н.э.) не имели среди своих рабов ни пекарен, ни поваров, которых и случае нужды нанимали на рынке. Катон Старший отправился в Испанию всего с тремя рабами. Эти цифры в какой-то мере отражают тот факт, что еще во II в. до н.э. число слуг было сравнительно невелико. Однако и тогда уже они были на особом положении. Рабы-слуги позволяют себе разные развлечения: посещают цирюльни, где, как известно, римляне обменивались юродскими новостями и сплетнями, участвуют в излюбленной юношами игре в мяч, ходят в театр и в трактиры.

Возможно, что в тогдашних богатых домах слуг было не так мало, как старались представить позднейшие - панегиристы «нравов предков». В комедии жившего в III в. до н.э. Пения бедняку, который сам себе прислуживает за едой, противопоставляется некто, чей стол по время трапезы окружают многочисленные рабы. Полибий упоминает большое количество рабов и рабынь, сопровождавших во время празднеств жену Сципиона Африканского. Уже в то время стала проникать в быт мода на дорогих домашних рабов, как это видно из сетований Катонана расточителей, плативших по таланту за красивого раба. Введенный им во время его цензуры налог на роскошь предусматривал, в частности, выплаты за рабов моложе 20 лет, купленных более чем за 10 тысяч ассов (1000 денариев), причем налог этот коснулся многих и существенно пополнил казну. По словам Ливия, войска, возвратившиеся с Востока после войны с Лигиохом, висли в обиход роскошные одежды, утварь, трапезы, и тогда «повара, считавшиеся у древних самыми низкими из рабов и по стоимости, и но использованию, стали высоко цениться, и то, что раньше относилось к слугам, стало искусством».

Рабы-слуги, так же, как ремесленники, имели пекулий. И у Плавта, и у Теренция рабы жалуются па господ, по всякому поводу вымогающих у них подарки: по случаю дня рождения, рождения детей, совершеннолетия сына и т.д. Следовательно, господин не отбирал у раба пекулий, хотя имел на то полное право, а лишь под разными предлогами требовал, чтобы раб уделял ему часть своего скромною имущества. У Плавта всякий «дельный», «хороший» домашний раб хвалится тем, что имеет пекулий, важнейшее его отличие от раба «негодного». (2;18)

Быстрый рост числа «городских фамилий» в основном падает на конец II и I в. до н.э., когда роскошь приобретает катастрофические размеры. Во времена Цицерона большая и хорошо подобранная «фамилия» считалась необходимым признаком «порядочного» дома.

Обличая пороки Пизона, Цицерон, между прочим, говорит: «У него нет ничего изящного, ничего изысканного... прислуживают неопрятные рабы, некоторые из них даже старики; один и тот же раб у него и повар, и привратник, в доме нет пекаря, нет погреба, хлеб и вино у него от мелочного торговца и трактирщика». Какова была численность юродских фамилий состоятельных людей, мы не знаем.

Городские фамилии включали еще одну категорию рабов- образованных людей, рабскую интеллигенцию. Она появилась уже довольно рано. Рабами испокон исков были актеры. Рабов актеров и музыкантов даже во II в. до н.э. имели не только знатные римляне, но и рядовые жители италийских городов. Рано вошел обычай иметь и рабов-учителей. Катон имел образованного раба-учителя. Марий не желал изучать греческую литературу, ссылаясь на то, что се преподают рабы.

В I в. до н.э. образованные рабы стали непременной принадлежностью фамилии. Многочисленные писцы, чтецы, библиотекари были у друга и издателя Цицерона Аттика. Цицерон упоминает своих рабов Гилария, счетчика, чтеца и билиотскаря Дионисия, Ацоллония - бывшего раба Красса, «человека ученого,с детства преданного наукам».

Среди рабов были стенографисты, например знаменитым Тирон, раб, затем отпущенник Цицерона, врачи. Некоторые из таких образованных рабов, впоследствии вольноотпущенников, становились известны ми писателями, учеными, риторами. (11;109)

В последние века римской республики интеллигенция, вышедшая 1 из рабов, была очень многочисленна, и ее вклад в создание римской культуры, огромен. Общеизвестно рабское происхождение таких знаменитых комедиографов, как Теренций и Цецилий Статий. Рабом был один из самых популярных мимографов Публилий Сир, оставивший на играх, устроенных Цезарем для народа, далеко позади других авторов мимов. Плиний Старший упоминает отпущенника Помпея Липея, первым в Риме написавшего труд о полезных свойствах растений, Манилия Антиоха, основателя римской астрологии, привезенного в Рим и проданного одновременно с грамматиком, ставшим учителем Брута и Кассия. Почти все грамматики и часть риторов, биографии которых приводит Светоний, происходили из рабов. По его словам, изучение грамматимки в Риме началось после третьей Пунической войны. Оно быстро развилось, и в Риме вскоре возникло 20 известных школ. Первый человек, достигший славы преподаванием грамматики, был отпущенник Сепий Никнор Пот. Он же писал грамматические комментарии. JI. Атей Филолог, отпущенник одного из юристов, был в близкой дружбе с Саллюстием, а затем с Азинием Поллионом. Светоний сообщает, что когда тот и другой задумали писать исторические сочинения, Филолог учил Саллюстия, как выбирать из римских деяний самое нужное, я Азиния Поллиона основам писательского искусства, Сам он тоже писал на исторические темы. Отпущенником был и известный грамматик Веррий Флакк, написавший ряд книг на разные темы. Он так прославился своим методом обучения, что Август назначил его учителем своих внуков. Знаменитый Юлий Гигин, автор различных трудов как по грамматике, так и по географии, истории и т.д., был рабом Цезаря, отпущенным затем Августом, который сделал его смотрителем Палатинской библиотеки. Гигин был дружен с Овидием. Оратор Л. Волтацилий Пилут, будучи рабом, сидел прикованным на цепи у входа в дом господина. Затем за таланты и знание литературы был отпущен на полю и помог патрону, выступавшему обвинителем в суде. Он учил риторике Помпея и описал во многих книгах деяния его отца.

Образованные рабы, как правило, занимали в фамилии особое положение. Судя по Цицерону, господа проводили резкую розницу между простыми и образованными рабами. Владельцы всячески поощряли способных рабов, стараясь дать им образование, гордились ими и искали им сильных покровителей. Вероятно объясняется это не столько гуманностью, сколько тщеславием, главным образом быстро растущей потребностью в работниках умственного труда, порождаемой развитием культуры и усложнением хозяйства, потребностью, которую еще нельзя было удовлетворить за счет свободных. При империи, когда создастся достаточно многочисленная интеллигенция из свободнорожденных римлян и романизированных провинциалов, роль интеллигенции, вышедшей из рабской среды, падает. (8;248)

Сельские рабы занимали самое низшее место среди рабского населения. Уже у Плавта обычно противопоставление грубоватого работяги, сельского раба - ловкому, лукавому, нахватавшемуся всяких сведений и некоторого лоска городскому рабу -бездельнику.

Бесперспективность положения рядового сельского ряба и соответственно его незаинтересованность в результатах труда, обусловливала грубую и неприкрытую систему принуждения его к труду, а также стремление господ полностью подавить такого раба как личность, лишить его возможности и способности думать о чем-либо, кроме еды и сна.

В 15 сельских усадьбах, раскопанных под Помпеями, неизменно есть комнатушки для рабов. Они невелики (6-8-9 м). Найти их в комплексе строений легко: голые стены, простой кирпичный пол обычно даже не залитый раствором, который сделал бы его ровным и гладким. На стене, грубо оштукатуренной, а то и вовсе без штукатурки, иногда хорошо оштукатуренный квадрат величиной в 1 м это своеобразная записная книжка, на которой раб выцарапывает гвоздем какие-то свои заметки. Утварь в этих каморках, судя по найденным остаткам, бедна: черепки дешевой посуды, куски деревянного топчана. Судя по инвентарю маслинника, составленному Катоном, в распоряжении одиннадцати рабов имелось 4 кровати с ременными сетками и 3 простых топчана.

Общим помещением, предназначенным для всей «сельской семьи» (так называли рабов усадьбы), была «деревенская кухня», где рабы могли отогреться и отдохнуть; здесь готовилась пища, и здесь же рабы обедали. В долгие зимние вечера и утрами до рассвета они тут же работают: вьют веревки, плетут корзины, обтесывают колья. Почти во всех найденных под Помпеями усадьбах есть такие кухни с печью для выпечки хлеба и очагом. Хозяин был заинтересован в том, чтобы раб не проводил во сне всю зимнюю ночь, и устраивал это единственное, теплое помещение па рабской половине. (5;170) Во время республики многие богатые и знатные люди формировали гладиаторские отряды из своих рабов. Будущих гладиаторов обуяли в специальных «гладиаторских школах». Капуя была излюбленным местом для этих школ. Здесь как раз находилась и та школа, из которой в 74 г. до н.э. бежало 200 рабов со Спартаком но главе. Своих гладиаторов можно было продать или отдать внаем тому, кто устраивал игры. Аттик, друг Цицерона, делец, безошибочно чувствовавший, на чем можно нажиться, купил однажды хорошо обученный отряд. Цицерон писал ему, что если он отдаст этих гладиаторов внаем, то уже после двух представлений вернет свои деньги. Кроме того, гладиаторы были хорошей личной охряной в страшное время конца республики. Лица, стремившиеся к власти, держали их именно с этой целью: были они и у Суллы, и у Цезаря, и у Катилины.

Помимо этих высоко стоявших на общественной лестнице людей, существовала целая категория лиц, для которых покупка, перепродажа, а иногда и обучение гладиаторов являлись профессией. Они назывались лапистами (название от того же корня, что lanius- мясник). Аттика и людей его круга коммерческие операции с гладиаторами нисколько не позорили, но ланиста считался человеком запятнанным, а его занятие подлым. По самому роду своей деятельности он должен был иметь дело не только с официальными работорговцами, но и с пиратами и разбойниками, которые хватали по дорогам путников и продавали их как своих рабов. В этом темном мире ланиста был своим человеком, что еще больше увеличивало отвращение к нему и к ею деятельности.

Ланисты были двух категорий: оседлые и бродячие. Первые обзаводились помещением и устраивали при нем контору по продаже и найму гладиаторов. Бродячие ланисты переходили со своими гладиаторами из города в город, устраивая игры где и как придется, а если счастье им улыбалось, понемногу сколачивали капитал с расчетом перейти на положение оседлого ланисты. (18;130) Ремесло гладиатора было презренным. Свободный человек, добровольно поступивший в гладиаторы, оказывался в положении почти раба. Ювенал считает гладиаторскую школу последней ступенью человеческого падения. Свободный, определившийся в гладиаторы, навсегда утрачивал свое гражданское достоинство, попадая в разряд «обесчещенных». Какое бы богатство ни выпало потом ему на долю, он никогда не войдет в сословие всадников, никогда не станет муниципальным магистратом. Он не может выступать в суде защитником или свидетелем. Его не всегда удостаивают пристойного погребения. По об этих отверженных говорят с восхищением в скромных мастерских ремесленников и в особняках сенаторов. Гораций и Меценат обсуждают достоинства двух противников. Поэты пишут о гладиаторах стихи, художники и ремесленники увековечивают в своих творениях эпизоды из их жизни, женщины аристократического круга в них влюбляются, сыновья знатных отцов берут у них уроки фехтования. Достаточно посмотреть тома надписей из одних Помпеи, чтобы убедиться, какой живейший интерес вызывают к себе эти люди: знают их имена, карьеру, на стенах рисуют их поединки.

Гладиаторские бои обычно соединялись с травлей зверей. Первая «охота па львов и пантер» была устроена в 186 г. до н.э. В 58 г. до н.э. один из эдилов «вывел» 150 «африканских зверей», т.е. пантер и леопардов. Тогда же римляне впервые увидели бегемотов и крокодилов, их доставили 5 штук и специально для них был вырыт бассейн. Август в числе тех своих дел, которые считал нужным увековечить в длинной надписи, упоминает, что устраивал звериные травли 26 раз и загублено было на них 3500 зверей. Конец звериным травлям пришел только в VI в.н.э.

Кроме заморских зверей, для охот в амфитеатрах приобретал животных европейских и своих, италийских медведей, кабанов, быков. Иногда задача охотника заключалась только в том, чтобы убить разъяренное животное. Но уже при Цезаре в обычаи амфитеатра вошла «фессалийская охота»: охотник скакал на лошади рядом с быком, хватал его за рог и сворачивал ему шею. Тут требовалась и ловкость, и непомерная сила. При Клавдии в моду вошел другой способ: всадники гоняли быков по арене, пока те не выбивались из сил; тогда всадник перескакивал на быка, хватал его за рога и, навалившись всем телом на его голову, валил на землю. (20;52)

От охотника требуют иногда акробатических трюков. Он выходит с шестом в руках один на один против зверя, и в то мгновение, когда тот, припав к земле, уже готов кинуться на человека, с помощью шеста делает огромный прыжок, перелетая через зверя, становится на ноги и убегает. Иногда на арену ставили своеобразную вертушку: на столб навешивали четыре широкие двери со вставленными в них крепкими решетками. Двери вращались вокруг столба, и охотник раздразнив зверя, прятался за дверью, выглядывая сквозь решетку, толкал перед собой вертушку, выбегал из одной двери и прятался за другую, «порхая», по выражению очевидца, «между львиными когтями и зубами».

Раб, получивший юридическую свободу, по многих отношениях продолжает зависеть от патрона.

Некогда, пишет юрист Гай, отпущеннику дозволялось безнаказанно обойти патрона в завещании. Затем эта «несправедливость» была исправлена: патроны отстранялись от наследования только если отпущенник имел родных детей и завещал им свое имущество. Но всех остальных случаях, даже если у отпущенника били такие законные наследники, как жена, приемные дети, невестка, наследовал патрон. Имущество умершей отпущенницы, считавшейся в опеке у патрона, целиком переходило к нему; никаких других наследников она иметь не могла. Предъявляли патроны какие-то претензии на имущество либертинов и при их жизни. Но в чем эти претензии состояли, мы не знаем.

В ряде случаев отпущенный на волю раб давал клятвенное обещание, отработать в пользу патрона определенное количество дней. Требования патронов постепенно столь возросли, что преторы вынуждены были вмешаться, взяв на себя суждение о причитающихся с отпущенников отработках. (9;193)

Что представляли собой либертины республиканского времени? С точки зрения современников они были особым сословием. Так называл их Цицерон, хотя в более поздних комментариях к Верринам высказывается сомнение, можно ли, говоря о либертинах, применять термин, приложимый лишь к людям благородным. Сомнение это, видимо, зародилось лишь в более позднее время. Тацит, как и Цицерон, именует отпущенников сословием. Подходя к вопросу с привычными для нас критериями, считать их сословием можно лишь весьма условно, поскольку одним из важных признаков сословия является наследственная принадлежность, тогда как дети отпущенников считались уже свободнорожденными гражданами. С другой стороны, некоторые признаки сословия, т.е. юридически определенный комплекс прав и ограничения прав, категории либертинов были присущи. Они числились римскими гражданами с правом подавать голос сначала в тех трибах, к которым был приписан их патрон и к которым приписывались и они, впоследствии лишь в четырех городских трибах. Они были лишены права занимать выборные государственные должности служить в армии, за исключением случаев, когда крайняя нужда в солдатах заставляла это правило нарушать. Наконец, отпущенники оставались зависимыми от своих патронов и были обязаны рядом повинностей. Таковы общие черты, сближавшие всех либертинов. Но по своему составу это сословие было очень пестрым, пожалуй, более пестрым, чем любая другая сословная группа римского общества. В значительной мере положение того или иного отпущенника определялось его положением в рабстве.

Из литературных и эпиграфических источников мы мало что можем узнать об отпускавшихся на волю простых рабах. Они по большей части были слишком бедны, чтобы оставить надписи, а авторы не слишком ими интересовались. Такие рабы могли получить свободу в награду за какие-нибудь заслуги перед хозяином, мотив, обычный в комедиях, где свобода заветная мечта всякого раба. (1;27) Однако раб, получивший свободу и не обладавший пекулием, который, господин оставлял ему при отпуске на волю, вынужден был задуматься над своей дальнейшей участью. Один из плавтовских рабов говорит хозяину, что не так уж стремится к свободе, так как пока он раб, он находится на ответственности господина, а став свободным, должен будет жить на свой страх и риск. Шутка эта содержит зерно истины.

Как писал впоследствии Эпиктет, раб молит о свободе и думает, что, получив ее, станет счастливым. Затем его освобождают и он, чтобы не умереть от голода, должен или стать чьим-то прихлебателем, или наняться на работу и терпеть рабство еще более суровое, чем прежнее. Согласно комментатору Теренция, обязанностью патрона было не покидать, а кормить отпущенников, ставших его клиентами. Вряд ли однако, число отпущенников, живших исключительно за счет милостей патрона, было велико.

2 Обращение с рабами

Армия рабов приносила римским рабовладельцам поистине огромные доходы, однако одновременно она таила в себе не меньшую опасность для жизни и здоровья хозяев. Чем больше был приток рабов в страну, тем сильнее становился страх перед ними. Лишь немногим удавалось обращаться с рабами столь хладнокровно и умело, как это делал Катон; большинство колебалось между слабостью и жестокостью. Слабовольный же хозяин мягким обращением давал рабам то, чего он боялся больше всего на свете, - силу и власть. Неудивительно поэтому, что большинство рабовладельцев старались держать в узле свой «двуногий скот» с помощью жестоких наказаний.

Раб должен был расплачиваться за малейшее недовольство хозяина. Не подлежавший никакому обжалованию приговор выносил сам разгневанный рабовладелец, и никто и ничто не могли помешать ему даже замучить раба до смерти. (7;21)

К обычным наказаниям относилась порка различными «инструментами», чем занимался домашний экзекутор. В зависимости от жестокости наказания это могли быть пустотелая палка, кожаный бич или кнут с узелками, а то и колючая проволока. На жертв налагали также ножные, ручные и шейные оковы (ножные кандалы с остатками вдетых в них костей были обнаружены во время раскопок в Кьети). Вес цепей которые вынуждены были носить несчастные достигал десяти фунтов.

За более легкие проступки, такие как мелкое воровство, на раба надевали «фурку»- вилкообразную колодку, в которую заключалась шея преступника, к концам же ее привязывали руки. В таком виде он должен был ходить по окрестности и громко рассказывать о своей вине, что считалось большим позором.

В разряд обычных наказаний входили продажа за пределы страны, а также заключение в сельский эргастул, чаще всего подземный, где отверженные использовались на каторжных работах, причем нередко на них надевали кандалы, что должно было помешать побегу. Не легче приходилось и рабам попавшим на мельницы, ибо там они должны были вращать жернова. Здесь на шеи несчастных надевали специальные ошейники, с тем чтобы они не могли дотянуться ртом до муки.

Особенно тяжелой оказывались участь рабов, попавших на каторжные работы в каменоломни и рудники, почитавшиеся во всех странах, в том числе и в Египте, за «смерть в рассрочку». По Диодору, рудокопы приносили своим хозяевам невероятно высокие доходы, однако из-за исключительно тяжких дневных норм силы их быстро истощались. Причиной смерти могли быть и очень тяжелые условия труда под землей, и плохое обращение, и постоянные пинки надсмотрщиков.

И уж никакие рамки не могли ограничить личной ярости хозяина, если она все-таки прорвалась наружу. Подзатыльники и зуботычины были делом наиболее безобидным и повсеместно распространенным. Даже знатные дамы не стеснялись в выборе средств. Они не только раздавали затрещины направо и налево, но иной раз были не прочь уколоть длинной иголкой обнаженную до пояса служанку лишь за то, что та, причесывая хозяйку, неловко дернула ее волосы. (4;70)

О распространенности подобных издевательств можно судить уже по тому, что сам император Август, строгий хозяин своих рабов, однажды в гневе приказал прибить своего управляющего к корабельной мачте, а также перебить, ногу одному из своих секретарей, продавшему письмо господина. Император Адриан (117-138 гг.) грифелем выколол глаз рабу.

Еще более чудовищно обращался с рабами богатый римский всадник, сам сын вольноотпущенника. Публий Ведий Поллион, за малейший проступок бросавший своих рабов на съедение муренам в свой рыбный садок. Подобные выходки осуждал даже его друг император Август, не желавший, однако вмешиваться в права рабовладельца.

Сведения о подобном обращении с рабами, дошедшие до нас, отрывочны и случайны, и читатель может рассматривать их как случаи исключительной жестокости.

Однако и обычные наказания отнюдь не отличались мягкостью. Рабовладелец мог применить к рабу любые меры, вплоть до попыток и уродования членов, отрубать ему руки или ноги, разбивать кости. Надумав использовать молодого раба в качестве евнуха, господин мог его оскопить. Иным несчастным вырывали язык.

Пыткам и наказаниям не было поставлено никаких пределов, и рабовладельцы бездумно пользовались всем этим ужасным арсеналом. Достаточно мягким наказанием считалось решение продать раба в гладиаторскую школу, а рабыню в публичный дом.

Пытки применялись и при расследовании преступлений, в которые оказались впутанными рабы, ибо римляне считали, что раб может сказать правду лишь под пыткой. Одного подозреваемого могли оставить на ночь висеть на кресте, тело другого растягивали на специальном станке так, что члены его выскакивали из суставов (деревянные козлы, к которым привязывали предполагаемого преступника, были для этого оборудованы гирями и устройствами для выкручивания членов). Часто употреблялась и деревянная пыточная машина в форме лошади, а также разного рода пытки с применением огня. (8;100)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проследив развитие экономики Древнего Рима, и роль классического рабства в его судьбе, можно сделать следующие выводы:

Развитие рабовладельческого хозяйства обусловило развитие торговли и денег до такой степени, какая стала действовать разлагающе на систему античных гражданских общин, отдельные ее структуры и системы. Ускоряется развитие общин, власть господина над рабами ограничивается государством, личные отношения господина и раба принимают вещное обличие.

Расцвет классического рабства означал широкое внедрение в общественный организм новых, более жестких отношений господства и подчинения.

Эти отношения регулировались не столько экономически, сколько политическими средствами, ускоряя процесс развития большого государственного аппарата.

Рабы становятся вещью хозяина и в тоже время основной производительной силой, силой римского общества.

Я показала в своей работе, что некоторые рабы ремесленники имели свою собственность, входили в коллегии, участвовали в общественной жизни, являлись зажиточными отпущенниками. Иначе жили сельские рабы и рабы в рудниках.

В привилегированных условиях жили и рабы-прислуга, имевшие своих пикулей, дарящие подарки своим господам.

Многие были образованными рабами. Вклад рабов-интеллигентов в культуру Рима огромен. Это Тирон, Цицерон, Веррий Флакк.

Уникальной особенностью Рима были рабы гладиаторы. Ремесло это считалось презренным, жестоким, ведущим к смерти.

Среди рабов появляются и вольноотпущенники, получившие юридическую свободу, но экономически зависящие от патрона.

Таким образом, можно увидеть, что эти факты подтверждают выдвинутую гипотезу о том, что внеэкономические методы переплетались с экономическими, образуя их ограниченное единство. Огромная армия рабов нуждалась в государственном регулировании отношений с патроном. Это тоже явилось особенностью рабства в Риме.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1.Валлон А.А. История рабства в Античном мире [Текст] / А.А.Валлон. - М.: «История», 1993.

.Виппер Р.Ю. Очерки истории римской империи [Текст] / Р.Ю.Виппер. - М.: «Просвещение», 1998.

.Гонкинс К. Рабство в Риме [Текст] / К.Гонкинс. - М.: «Политиздат», 1999.

.Грин К. Античное наследие [Текст]/ К.Грин - М.: «Просвещение», 1997.

.Дункан - Джонс Р. Генезис рабства Римской цивилизации [Текст]/ Р.Дункан-Джонс- Самара: «Ассоциация 21 век», 1998.

.Ельницкий Л.А. Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII-IIвв. до н.э. [Текст]/ Л.А.Ельницкий - М.: «Просвещение», 1996.

.Жебелев С.А. Великие восстания рабов II-Iвв. до н.э. [Текст]/С.А.Жебелев. - М.: «Известия ГАИМК», 1994-№4

.3аборовский Я.Ю. Очерки по истории аграрных отношений в Римской республике [Текст]/ Я.Ю.Заборовский - Львов: «Просвещение», 1995

.Коптев А.В. От прав гражданства к праву колоната. Формирование крепостного права в поздней Римской империи [Текст]/ А.В.Коптев - Вологда: «Университет», 1995.

.Кузищин В.И. Античное классическое рабство как экономическая система [Текст]/ В.И.Кузищин. - М.: «Высшая школа», 1990.

.Кузищин В.И. Генезис рабовладельческих латифундий в Италии [Текст]/В.И.Кузищин. - М.: «Высшая школа» 1999.

.Кузищин В.И. Римское рабовладельческое поместье [Текст]/ В.И.Кузищин. - М.: «Высшая школа» 1995.

.Курицын В.В Экономика и политика в античном обществе [Текст]/ В.В.Курицын. - СПб.: «Просвещение», 2002.

.Поладьи К. Рабы Римской цивилизации. Источники рабства [Текст]/ К.Поладьи. - М.: «Просвещение», 1995.

.Сергеенко М.Е Очерки по сельскому хозяйству древней Италии [Текст]/ М.Е.Сергеенко. - М.: «Просвещение», 1998.

.Сергеенко М.Е. Простые люди древней Италии [Текст]/ М.Е.Сергеенко. - М.: «Просвещение», 1994.

.Мишулин А.В. Спартаковское восстание [Текст]/ А.В.Мишулик.- М.: «Просвещение», 1997.

.Финли М. Рабство как необходимый элемент экономики Римской империи [Текст]/ М.Финли.- Самара: «Ассоциация 21 век», 2002.

.Штаерман Е.М. Рабовладельческие отношения в ранней Римской империи (Италия) [Текст]/ Е.М.Штаерман.-М.: «Просвещение», 1991.

.Штаерман Е.М. Рабство в западных провинциях Римской империи в I-IIIвв.[Текст]/ Е.М.Штаерман. - М.: «Просвещение», 1993.

.Штаерман Е.М. Рабство в восточных провинциях Римской империи (Италия) [Текст]/ Е.М.Штаерман. - М.: «Просвещение», 1980.

.Штаерман Е.М. История крестьянства в Древнем Риме [Текст]/ Е.М.Штаерман. - М.: «Просвещение», 1996.

.Штаерман Е.М. Древний Рим: проблемы экономического развития [Текст]/ Е.М.Штаерман. - М.: «Просвещение», 1998.

.Штаерман Е.М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи [Текст]/ Е.М.Штаерман. - М.: «Просвещение», 1999.

.Штаерман Е.М. Расцвет рабовладельческих отношений в Римской республике [Текст]/ Е.М.Штаерман. - М.: «Просвещение», 1980.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

История Древнего Рима Римские рабы

Римские рабы

Рабы были очень важны для римлян. Без рабов богач Рима не мог вести свой образ жизни так, как захотел бы.

Кто же такие римские рабы? В основном это люди, которые были захвачены (пленены) в сражениях. Они отсылались в Рим, где и продавались в рабство. Также рабами могли стать и брошенные дети. Даже существовал закон, который гласил, что отцы, из-за нехватки денег, могли продавать своих старших детей в рабство.

Богатые римляне покупали рабов на рынке. Молодые рабы, которые имели какие-либо знания или умения (профессию), имели хороший спрос и очень дорого стояли. Таких рабов приобретали на длительный срок, и деньги, потраченные на их приобретение, как правило, очень быстро окупались. Особенно ценились рабы, которые имели профессию «повара», соответственно и стояли они очень дорого.

После того как раб был куплен, он становился рабом на всю жизнь. Свободу он мог получить только в двух случаях:

• если сам хозяин освободит его от рабства;
• а также раб мог купить свою свободу, но чтобы это сделать он должен был заплатить хозяину денежную сумму равную сумме, по которой хозяин приобрел его, как правило, это практически невозможно было сделать.

В случае если римский раб женился, и у него рождались дети, то они автоматически тоже становились рабами. Были распространены случаи, когда родители убивали своих маленьких детей, таким образом, они спасали их от рабства.

Нет точных цифр о том, сколько рабов существовало в Римской империи. Примерно считается что, в стабильные годы величия Рима, 25 % всех жителей Рима являлись рабами. Богатому римлянину могло принадлежать около 500 рабов, а у императора в распоряжении насчитывалось порядка 20 000 рабов.

Логически предположить то, что у римских рабов была плохая жизнь, можно только потому, что они являлись рабами. Но были случаи, когда предусмотрительный хозяин заботился о хорошем рабе, поскольку очень трудно было найти достойную замену действительно хорошему рабу, да еще и заплатить пришлось бы не маленькую сумму. Хорошего раб-повара чрезвычайно ценили, поскольку элитные и богатые семьи Рима устраивали разнообразные банкеты (пиршества) и пытались перещеголять на таких мероприятиях друг друга в разнообразии и оригинальности угощений - в этом и заключалась важность обладания хорошим раб-поваром.

О тех рабах, которые работали в шахтах или не имели никаких способностей (умений), заботились менее хорошо и слишком не беспокоились за их жизни, так как всегда можно было найти им замену за небольшую сумму.

Рис. 1 Рабы ухаживают за своей госпожой

День раба начинается на рассвете. Если его хозяин живет в холодном климате, то первое что должен сделать раб - это разжечь печь. Затем он должен ждать, когда проснется господин и помочь ему одеться. В течение дня группа рабов выполняет закрепленные за ними определенные задачи, такие как отвести детей в школу, сделать уборку в вилле, постирать одежду, привести в порядок сад и т.д. Другая группа рабов работает на кухне, готовит еду на день. В случае если хозяин и его семья купаются дома, рабы после окончания купания должны помочь вытереться и одеться. Также в обязанности рабов входит нести своего господина на носилках, если он захочет куда-либо отправиться. Когда же хозяин развлекается, рабы должны подносить ему еду и питье. Если господину приходиться возвращаться домой в темное время суток, то рабы должны идти впереди него и освещать дорогу факелами.

2.1 Общие сведения.

«Servi res sunt» («Рабы суть вещи») – сказал римский юрист Ульпиан. Этой фразой уже можно объяснить правовое положение древнеримского раба. «Главное разделение в праве лиц состоит в том, что все люди или свободны, или рабы» - писал римский юрист Гай. Состояние свободы (liberti) в римском праве было определяющим условием приобретения правоспособности. Применительно к нему в римском праве выделялись 2 категории: свободные (liberi) и рабы (servi). (По материалам конспекта лекций по предмету «Римское право»).

«Усиление эксплуатации рабского труда, продиктованное интересами простого товарного производства, привело к ухудшению общественного и юридического положения рабов. Остатки человеческих прав, некоторые моральные ограничения эксплуатации рабов, существовавшие при патриархальном рабстве, в новых условиях начинают стеснять рабовладельца, теперь он заинтересован в том, чтобы работник был передан в его полное и бесконтрольное распоряжение и мог быть подвергнут любой, даже самой чрезмерной эксплуатации. Раб приравнивается к вещи, к животному, он поступал в абсолютное распоряжение господина, который мог его безнаказанно убить, бросить на съедение хищным рыбам или диким зверям». (История Древнего Рима /Под ред. А.Г. Бокщанина и В.И. Кузищина. – М.: Высшая школа, 1971. – стр. 129).

«…Аквилиев закон (конец III в. до н.э.) утверждает … : «Если кто-то противоправно убьет чужого раба или рабыню, или четвероногое, или скот, то да будет он присужден давать собственнику столько меди, сколько являлось наивысшей стоимостью этого в данном году» (D.9.2.2.). К середине II в. до н.э. раб окончательно превращается в средство производства, с которым хозяин мог обращаться как с вещью. «Господа имеют над рабами право жизни и смерти…» (Гай. Институции. I. 52)». (Римское частное право: Курс лекций / Хутыз М.Х. М.: Былина, 1994. – стр. 45).

Однако необходимо отметить, что «Плохое обращение с рабом не было характерно, раб в Риме был собственностью гражданина, поэтому к нему обыкновенно относились бережно, так же, как относились к вещи, что было в интересах господина (А. Валлон)». (Римское частное право: Курс лекций / Хутыз М.Х. М.: Былина, 1994. – стр. 46)

2.2. Источники рабства и работорговля.

«Раб был основным производителем, и дальнейшее развитие производства требовало новых масс рабов. Потребность в рабах в римском обществе была постоянной, и удовлетворялась она из разных источников (об источниках пополнения рабских рядов уже говорилось выше. – Авт.). Большое количество рабов давала война. При удачных военных действиях в руки победителей попадали массы пленных воинов, гражданского населения, к ним же переходило имущество последних. Очень многие войны Рима II – I вв. до н.э. были удачными и римляне выбрасывали на рынок громадное количество пленных. Захваченные пленные продавались с аукциона квестором (в Древнем Риме – должностное лицо, ведавшее финансовыми и судебными делами. – Примечание автора работы. Определение получено из источника «Словарь иностранных слов. – 15-е изд., испр. – М.: Русский язык., 1988. – стр. 224»); обычно их крупными партиями покупали работорговцы, следовавшие за римским войском.

Долговое рабство для римских граждан было уничтожено еще в 326 г. до н.э. Однако для населения Италии и провинций, не имеющих прав римского гражданства, долговое рабство сохраняло свою силу. Пользуясь попустительством римской администрации, римские сборщики налогов в провинциях давали в долг жителям деньги под огромные ссудные проценты (до 48%), а когда должники оказывались не в состоянии уплатить долг, их закабаляли, производя опустошения, как при военных действиях. Таким образом, долговое рабство в провинциях служило одним из источников рабства во II – I вв. до н.э.

Некоторое значение имело также и внутреннее воспроизводство рабской силы, т.е. воспитание рабов, рожденных рабынями, что поощрялось некоторыми рабовладельцами. Воспитанные с малых лет в рабстве, они были обучены, послушны и высоко ценились. Но выращивание такого раба обходилось дороже, чем покупка взрослого, и в эпоху победоносных войн II - I вв. до н.э. было менее выгодным, чем приобретение рабов на рынке. Внутреннее воспроизводство рабочей силы было затруднено также тем, что рабы жили на полуказарменном положении, были лишены семьи.

Пополняли рынок рабов и морские пираты. Они бороздили моря, грабили корабли и приморские селения, похищали и продавали в рабство свои жертвы. В конце II – первой половине I в. до н.э. пиратство приобрело большой размах и пираты поставляли на рынок большие контингенты рабов. Однако пиратство, так же как и другие источники рабства, например, самопродажа, продажа в рабство своих детей, вора, дезертира, поджигателя и т.д. не имели большого экономического значения.

К середине II в. до н.э. в средиземноморских странах развилась оживленная работорговля. Торговлю рабами нельзя считать особым источником рабства. На рынке продавали рабов, которые оказались таковыми либо в силу пленения, либо за долги. Под источником рабства следует понимать тот или иной способ превращения свободного человека в раба, в то время как работорговля лишь перемещает раба от одного хозяина к другому, не меняя его социального положения (курсивом слова выделил автор настоящей работы)». (История Древнего Рима /Под ред. А.Г. Бокщанина и В.И. Кузищина. – М.: Высшая школа, 1971. – стр. 130-131)

«В древнейшее время основные варианты возникновения рабского состояния – пленение воинов вражеского государства, обращение в рабство иностранцев, находящихся на территории Рима, и рождение от рабыни. Последний вариант являлся следствием того, что правовой статус отца приобретали лишь дети, рожденные в законном браке. Вступление же в брак с рабыней исключалось. Вначале определяющим был статус матери в момент родов, затем, в послеклассическую эпоху, - любой отрезок времени, в который мать была свободной в период беременности. Возможно было обретение рабского состояния свободнорожденным римлянином. К примеру, по инициативе потерпевшего рабом мог стать вор, застигнутый на месте преступления, или член семьи, проданный ее главой в рабство. Свободнорожденные римляне не могли быть рабами (до периода империи) на территории своего государства, они продавались за границу – trans Tiberim. Соотношение источников рабства к началу классического периода меняется. Запрещается порабощать сограждан, сокращается долговая кабала. Возникновение рабского состояния связывается с определенными наказаниями за преступления. Обращались в рабство приговоренные к смертной казни, каторге. Та же участь постигала свободную женщину, уличенную в интимной связи с рабом и продолжавшую ее, несмотря на предупреждение. Мог быть возвращен в рабское состояние неблагодарный по отношению к своему бывшему господину вольноотпущенник». (Римское частное право: Курс лекций / Хутыз М.Х. М.: Былина, 1994. – стр. 44 – 45).

«Рынки рабов существовали в каждом городе, где любой гражданин мог купить или продать раба. Помимо таких местных рынков, существовали более крупные рынки на о. Делосе (Эгейское море), в г. Аквилея (Италия), Танаисе (устье р. Дона). На Делос свозили рабов со всего Восточного Средиземноморья, и однажды продали за день до 10 тыс. рабов. В г. Аквилею сходились невольничьи караваны из-за Альп, из Галлии, прирейнских и придунайских областей. Танаис был центром работорговли с сарматами и другими причерноморскими племенами. Из Танаиса, Аквилеи, Делоса рабы попадали на областные, а отсюда и на местные рынки. Раб продавался, как и всякий другой товар: чтобы продать его подороже, владелец одевал его в новую одежду, завивал волосы. В качестве знаков продажи рабам вымазывали ноги мелом, на голову надевали венки. Продавец подробно информировал покупателя о всех достоинствах и недостатках раба.

Цены на рабов колебались. Во время особо удачных войн раба иногда продавали за 4 денария. (Определение этой денежной единицы дано ниже – Авт.), но обычная стоимость раба была 400-500 денариев. Высококвалифицированные рабы стоили в несколько раз дороже» (История Древнего Рима /Под ред. А.Г. Бокщанина и В.И. Кузищина. – М.: Высшая школа, 1971. – стр. 130 – 131).

«ДИНАРИЙ, ДЕНАРИЙ [лат. denarius] – серебряная монета в Древнем Риме, равная 10 ассам. … АСС [лат. as (assis)] – древнеримская медная монета, первоначально равнявшаяся римскому весовому фунту (327, 45 г)». (Словарь иностранных слов. – 15-е изд., испр. – М.: Русский язык., 1988. – стр. 165, 56).

2.3 Основные обязанности рабов.

«Рабы…делились на определенные разряды:1) государственные рабы (служили при магистратах, военачальниках, храмах, были писцами, тюремщиками, палачами; их, впрочем, было сравнительно немного); 2) рабы частных лиц: а) привилегированная часть – городская фамилия (домашняя прислуга, чтецы, ораторы, философы, грамматики, архитекторы, секретари, библиотекари, стенографы, комедиографы, актеры и пр.); б) рабы, занятые производительным трудом (ремесленники); в) сельская фамилия (работали в сельском хозяйстве и подвергались тяжелой эксплуатации); г) категория осужденных рабов (работали в рудниках, каменоломнях, в оковах на полях, находились в гладиаторских школах)». (Валентин Лесков. Спартак. Ростов – на - Дону: изд-во Феникс, 1997. – стр. 47-48).

«… Рабы были на кухне, в бане, на конюшне, и в пекарне. Во время пиров хозяев и гостей также развлекали рабы: танцоры, музыканты и акробаты… Устройством пиров, хранением продуктов, закупкой всего необходимого для хозяйства ведали специальные рабы. Даже казначей, у которого хранились ключи от кассы хозяина, был рабом» (Всеобщая история государства и права: Учебник для вузов. Под ред. проф. К.И. Батыра. – 2000. – стр. 92 – 93).

«Aquarius – водонос; arcarius – казначей; argentarius – кузнец по серебру; ab argento – раб, заведующий серебром; atriensis – эконом; aurifex – кузнец по золоту; calciator – сапожник; capsarius – складывающий одежду; colorator - полировщик мебели; cubicularius – комнатный слуга; supra cubicularius – надзирающий за слугами; delicium – ребенок для забавы; dispensator – подавальщик; faber – ремесленник; insularius - хранитель жилых помещений; lanipedus – взвешивающий шерсть; lector – чтец; libraria – клерк; a manu – секретарь; margaritarius – изготовитель оправы для жемчужин; medicus – доктор; supra medicоs – надзирающий за докторами; surveyor – досмотрщик; nutrix – няня; opsonator – поставщик провизии; obsterix – акушерка; ab ornamentis – слуга, заведующий церемониальной одеждой; ornatrix – одевающий; ostiarius – привратник; paedagogus – компаньон маленьких детей; a pedibus – надсмотрщик за ливрейными лакеями; pedisequus и pedisequua – обслуживающий мужчин и обслуживающая женщин; pictor – художник–маляр; pistor – хлебопек; ad possessiones – финансовый администратор; a purpuris – слуга, заведующий пурпурными одеждами; rogator – составитель приглашений (?); a sacratio – слуга, заведующий храмом; sarcinatrix – чинящий одежду; a sede – присматривающий за креслами (?); strator –шорник; structor – строитель; ab supellectile – слуга, заведующий мебелью; tabularius – хранитель архива; unctrix – массажист; ad unguenta – слуга, заведующий душистыми маслами; ad valentudinem – санитар в комнате для больных; a veste – слуга, заведующий гардеробом» (Джеймс П. Римская цивилизация / Пер. с англ. М. Звонарева. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000. – стр. 187).

Далее автор не считает необходимым подробно описывать плохие условия содержания якобы всех без исключения рабов, потому что, как уже говорилось, к рабу нередко относились бережно, да и обязанности многих из них и условия труда были не такими уж плохими и тяжелыми.

«Над каждым десятком рабов был поставлен старший, который в свою очередь подчинялся прокуратору (управляющему и надсмотрщику за всеми рабами, тоже рабу)» (Всеобщая история государства и права: Учебник для вузов. Под ред. проф. К.И. Батыра. – 2000. – стр. 92). Марк Порций Катон, (234-149 гг. до н.э., видный государственный деятель, оратор, историк) в своем трактате «О земледелии» описывает обязанности вилика (управляющего римским поместьем), а также подтверждает бережное отношение к рабам. Понятное дело, что хозяину невыгодно, чтобы раб заболел и умер, ведь тогда придется покупать нового раба, обучать его. «Вот обязанности вилика. Он должен завести хороший порядок, соблюдать праздники; чужого в руки не брать; свое охранять тщательно. Он разбирает споры рабов; если кто в чем провинился, он хорошенько наказывает виновного, судя по проступку.

Рабам не должно быть плохо: они не должны мерзнуть и голодать (подчеркнуто автором настоящей работы). У вилика они всегда в работе: так он их легче удержит от дурного и воровства. Если вилик не захочет, чтобы рабы вели себя плохо, они себя плохо вести не будут. Если же он это будет терпеть, хозяин не должен оставлять этого безнаказанным. За заслугу он благодарит, чтобы и остальным хотелось вести себя правильно. Вилик не должен слоняться без дела; он всегда трезв и никуда не ходит на обед. Рабы у него в работе; он следит за тем, чтобы удалось то, что приказал хозяин. Пусть он не считает себя умнее хозяина. Друзей хозяина он считает друзьями себе; слушается того, кого приказано…

…Он первым встанет с постели и последним ляжет в постель. Сначала посмотрит, заперта ли усадьба, лежит ли каждый на своем месте и дан ли кормживотным…» (Хрестоматия по истории древнего мира: Пособие для учителя / Сост. Е.А. Черкасова. – М.:Просвещение, 1991. – стр. 228-229). Из названного источника также взяты сведения о биографии Марка Порция Катона.

Необходимо также сказать и о гладиаторах. «ГЛАДИАТОРЫ [ лат. gladiatores < gladius меч] – в Др. Риме – рабы, осужденные преступники и другие лица, специально обученные для вооруженной борьбы между собой или с дикими зверями на арене цирка» (Словарь иностранных слов. – 15-е изд., испр. – М.: Русский язык., 1988. – стр. 133). Как известно, после боя зрители решали, насколько хорошо дрался побежденный. Если они считали, что он дрался недостаточно мужественно, они показывали опущенный книзу большой палец руки и если таких зрителей было большинство, победитель убивал побежденного. Если же большинство зрителей считало, что побежденный дрался мужественно и стоял до последнего (в этом случае показывался поднятый кверху большой палец руки), ему оставляли жизнь. Перевод рабов в гладиаторы являлся тяжким наказанием. Как следует из данного выше определения, в гладиаторы переводили и преступников. О гладиаторах также будет сказано в следующей главе, в разделе, посвященном восстанию Спартака.

2.4 Имущественная сфера жизни рабов. Пекулий.

«Бесправие рабов в имущественной сфере издревле пришло в противоречие с потребностями хозяйственной жизни. Хотя раб приравнивался к орудиям производства, животным и т.п., он отличался от них своей сознательной волей и интеллектом, которые можно было использовать в интересах господ. В этом качестве раб выступал как «говорящее орудие» - instrumentum vocale (согласно Варрону, орудия земледельческого производства делились на три категории: «На орудие говорящее, полуговорящее и немое; орудие говорящее – это рабы; полуговорящее – это быки; немое – это повозки». – «О земледелии», I, 17, 1). Возможность раба совершать юридические действия (но только в пользу хозяина) выводилась из правоспособности последнего, т.е. как бы такие действия совершал сам рабовладелец. Между тем по обязательствам рабов господин никакой ответственности не нес, что, разумеется, противоречило принципам гражданского оборота. «Наше положение становится лучше при помощи рабов, но не может становиться хуже (D. 50.17.133).

Движение в направлении установления цивильноправовой ответственности в соответствующих случаях началось с признания отдельных элементов правоспособности рабов. Издавна за вред, причиненный рабом, отвечал господин, который либо возмещал ущерб, либо выдавал раба потерпевшему. В последнем случае, как и при отчуждении раба, бремя ответственности переходило к новому господину (это правило применялось и при причинении вреда животным). Оно было интерпретировано юристами в том смысле, что в случае освобождения раба ответственность нес по цивильному иску не только господин, но и освобожденный. Далее. По обязательствам из договоров, заключенным рабом, цивильный иск был невозможен, но констатировалось натуральное обязательство раба (или освобожденного), по которому добровольно уплаченное не могло быть истребовано (D. 44.7.14).

Начиная с I в. юристы разрабатывали нормы, регламентирующие хозяйственную деятельность рабов от лица господина, признав в некоторых случаях за ними возможность действовать от своего имени. Отражая потребности экономического развития и защищая интересы контрагентов рабов, они, несмотря на отсутствие у них правоспособности, развив понятие натурального обязательства, санкционировали заключаемые ими договоры и вытекающие из них обязательства.

Другая, не менее важная новелла состояла в признании ответственности рабовладельцев по обязательствам рабов, возникающим в процессе осуществления ими хозяйственной деятельности по поручению своих хозяев. В соответствующих ситуациях действовали преторские иски, дифференцируемые в зависимости от рода деятельности: из договора, заключенного рабом-капитаном принадлежащего господину корабля (actio exerci); из договора, заключенного рабом – управляющим предприятием господина (actio institoria); из договора, заключенного рабом по приказу господина, выраженному в любой форме (actio quod jussi). В перечисленных случаях раб действовал от имени господина, а не по своей инициативе, поэтому по всем искам господин отвечал полностью. Следующий иск характерен для операций, выполняемых рабом по своей инициативе, но в интересах хозяина (actio in rem verso). В этом случае господин отвечал в пределах сумм, поступивших в его имущество на основании договора, заключенного рабом.

Более широких хозяйственных и правовых возможностей требовали отношения, возникавшие на базе пекулия – обособленного имущества, выделенного рабу господином для самостоятельного управления, с внесением последнему определенной части дохода. Предметом пекулия (от pecus – скот: этимология слова позволяет утверждать, что первоначально предметом пекулия было поголовье скота) могло быть как движимое, так и недвижимое имущество и даже рабы (servi vicarii). Пекулий раба – древний институт, возникший до законов XII таблиц. Помимо XII таблиц, первое упоминание о пекулии содержится в комедиях Плавта, из которых следует, что в конце III в. до н.э. существовала значительная группа рабов, владевших пекулием. Со времени XII таблиц вплоть до I в. до н.э. пекулий раба существовал вне четких правовых форм. И только преторское право придало ему соответствующую форму. Преторским эдиктом о пекулии, изданном в первой половине I в. до н.э., началось формирование его правового режима. Преторское право освободило экономическую деятельность раба от сдерживающих препонов и признало свободу его действий в отношении пекулия. «Пекулий – это то, что господин сам отделил от своего имущества, ведя отдельно счет своего раба» (D.15.1.5). Рабы, имевшие пекулий, нередко сами обладали рабами и были самостоятельными людьми. Богатство позволяло им обрести свободу. Поскольку хозяйственная деятельность велась рабом по своей инициативе и в собственных интересах, а пекулий юридически принадлежал господину, то по обязательствам раба он отвечал в пределах пекулия. Эту ответственность обеспечивал иск – actio de peculo. «… Если что должен сам раб, то под этим именем взыскание обращается на его пекулий, а если отсюда была какая-то польза господину, то взыскание обращается на господина» (D. 15.1.41).

… институт пекулия способствовал имущественному и правовому возвышению наиболее способных рабов. В сущности же он свидетельствовал о кризисе социальной системы, в которую интегрировались привилегированные рабы» (Римское частное право: Курс лекций / Хутыз М.Х. М.: Былина, 1994. – стр. 47 – 50).

с.246

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

Без раба, его труда и уме­ния, жизнь в древ­ней Ита­лии замер­ла бы. Раб трудит­ся в сель­ском хозяй­стве и в ремес­лен­ных мастер­ских, он актер и гла­ди­а­тор, учи­тель, врач, сек­ре­тарь хозя­и­на и его помощ­ник в лите­ра­тур­ной и науч­ной рабо­те. Как раз­но­об­раз­ны эти заня­тия, так и раз­лич­ны быт и жизнь этих людей; ошиб­кой было бы пред­став­лять раб­скую мас­су как нечто еди­ное и еди­но­об­раз­ное. Но что зна­ем мы об этом быте и этой жиз­ни?

Хуже все­го осве­дом­ле­ны мы о жиз­ни раба-ремес­лен­ни­ка. Архео­ло­ги­че­ские наход­ки, фрес­ки, изо­бра­же­ния на памят­ни­ках и сар­ко­фа­гах позна­ко­ми­ли нас с устрой­ст­вом раз­лич­ных мастер­ских и с тех­ни­кой раз­ных реме­сел. Но ни эти наход­ки, ни над­пи­си ниче­го не гово­рят о быте рабов-ремес­лен­ни­ков. Орга­ни­за­ция же работ в мастер­ских, их управ­ле­ние, соот­но­ше­ние раб­ско­го и сво­бод­но­го труда, управ­ле­ние всем про­из­вод­ст­вом - все эти вопро­сы тре­бу­ют спе­ци­аль­ной раз­ра­бот­ки и выхо­дят за рам­ки насто­я­ще­го труда.

Луч­ше осве­дом­ле­ны мы о жиз­ни сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных рабов (общим назва­ни­ем для них было - fa­mi­lia rus­ti­ca); о них писа­ли и Катон, и Варрон, и Колу­мел­ла. Жизнь этих рабов про­хо­дит в неустан­ной рабо­те; насто­я­щих празд­ни­ков у них нет; в празд­нич­ные дни они выпол­ня­ют толь­ко более лег­кую работу (Cat. 2. 4; 138; Col., II. 21). « В дожд­ли­вую пого­ду поищи, что мож­но бы сде­лать. Наво­ди чистоту, чтоб не сиде­ли сло­жа руки. Сооб­ра­зи, что если ниче­го не дела­ет­ся, рас­хо­ду будет нисколь­ко не мень­ше» (Cat. 39. 2). Пусть раб трудит­ся до упа­ду, пусть он в рабо­те дохо­дит до той сте­пе­ни изне­мо­же­ния, когда чело­век меч­та­ет об одном: лечь и заснуть. « Раб дол­жен или трудить­ся, или спать» (Plut. Ca­to mai, с.247 29); спя­щий раб не стра­шен. И два века спу­стя Колу­мел­ла нака­зы­ва­ет вили­ку выхо­дить с раба­ми в поле на рас­све­те, воз­вра­щать­ся в усадь­бу, когда смерк­нет­ся, и следить, чтобы каж­дый выпол­нил задан­ный ему урок (Col. XI. 1. 14- 17; 25).

О пище и одеж­де рабов уже гово­ри­лось. А како­во было их жилье?

Катон в чис­ле поме­ще­ний, кото­рые дол­жен выстро­ить в усадь­бе под­ряд­чик, упо­ми­на­ет « ком­нат­ки для рабов» (14. 2). О них гово­рит и Колу­мел­ла, сове­туя устро­ить их в той части усадь­бы, кото­рая зимой зали­та солн­цем, а летом нахо­дит­ся в тени (I. 6. 3). В сель­ских усадь­бах, рас­ко­пан­ных под Пом­пе­я­ми, неиз­мен­но есть ком­на­туш­ки для рабов; они неве­ли­ки (6- 8- 9 м 2); жило в них, веро­ят­но, чело­ве­ка по два, а может, и по три. Най­ти их в ком­плек­се стро­е­ний лег­ко: голые сте­ны без вся­кой рос­пи­си, про­стой кир­пич­ный пол, обыч­но даже не зали­тый рас­т­во­ром, кото­рый сде­лал бы его ров­ным и глад­ким. На стене, гру­бо ошту­ка­ту­рен­ной, а то и вовсе без шту­ка­тур­ки, ино­гда хоро­шо ошту­ка­ту­рен­ный квад­рат вели­чи­ной 1 м 2: это свое­об­раз­ная запис­ная книж­ка, на кото­рой раб выца­ра­пы­ва­ет гвоздем какие-то свои замет­ки.

Утварь в этих камор­ках, судя по най­ден­ным остат­кам, очень бед­на: череп­ки деше­вой посуды, кус­ки дере­вян­но­го топ­ча­на. Судя по инвен­та­рю мас­лин­ни­ка, состав­лен­но­му Като­ном (10. 4), в рас­по­ря­же­нии его 11 рабов име­лось 4 кро­ва­ти с ремен­ны­ми сет­ка­ми и 3 про­стых топ­ча­на. Как раз­ме­ща­лись 11 чело­век на 7 кро­ва­тях, это ска­зать труд­но; ясно одно: раб не все­гда рас­по­ла­га­ет таким эле­мен­тар­ным удоб­ст­вом, как отдель­ная кро­вать.

Общим поме­ще­ни­ем, пред­на­зна­чав­шим­ся для всей « сель­ской семьи» , была « дере­вен­ская кух­ня» , где рабы мог­ли ото­греть­ся и отдох­нуть; здесь гото­ви­лась пища и здесь же рабы обеда­ли (Var. I. 13. 1- 2; Col. I. 6. 3). В дол­гие зим­ние вече­ра и утра­ми до рас­све­та они тут же работа­ют: вьют верев­ки, пле­тут кор­зи­ны и ульи (их ино­гда дела­ли из пру­тьев), обте­сы­ва­ют колья, дела­ют руко­ят­ки для хозяй­ст­вен­ных орудий (Col. XI. 2. 90- 92). Почти во всех най­ден­ных под Пом­пе­я­ми усадь­бах есть такая кух­ня с печью для выпеч­ки хле­ба и с оча­гом. Хозя­ин был, конеч­но, заин­те­ре­со­ван в том, чтобы раб не про­во­дил во сне всю зим­нюю ночь, и поэто­му устра­и­вал в усадь­бе это един­ст­вен­ное теп­лое поме­ще­ние (не счи­тая хозяй­ской поло­ви­ны), где рабы, ото­грев­шись, работа­ли и были с.248 под над­зо­ром (жаро­вен, кото­ры­ми обо­гре­ва­лись ком­на­ты хозя­и­на, в камор­ках у рабов не было).

Кро­ме « раз­вя­зан­ных рабов» , т. е. тех, кото­рые ходи­ли без цепей и жили по сво­им ком­на­тен­кам, быва­ли в усадь­бе еще и зако­ван­ные. У Като­на они состав­ля­ли посто­ян­ный кон­тин­гент (56); Колу­мел­ла пишет, что в вино­град­ни­ке работа­ют обыч­но колод­ни­ки (I. 9. 4). Для них устро­е­но осо­бое поме­ще­ние - эрга­стул: это глу­бо­кий под­вал со мно­же­ст­вом узких око­шек, про­би­тых так высо­ко, что до них нель­зя дотя­нуть­ся рукой; сажа­ли туда и про­ви­нив­ших­ся рабов. Колу­мел­ла реко­мен­до­вал поза­бо­тить­ся о том, чтобы под­вал этот был как мож­но более здо­ро­вым (I. 6. 3): види­мо, усло­вие это не все­гда пом­ни­ли.

Осо­бое поло­же­ние сре­ди сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных рабов зани­мал вилик. По мере того как хозя­ин, заня­тый государ­ст­вен­ной служ­бой и раз­ны­ми город­ски­ми дела­ми, все мень­ше уде­лял заботы сво­ей зем­ле, вилик ста­но­вил­ся насто­я­щим хозя­и­ном име­ния и, конеч­но, исполь­зо­вал свою долж­ность к выго­де для себя. По сво­е­му поло­же­нию он поль­зо­вал­ся рядом закон­ных пре­иму­ществ. Один из геро­ев Плав­та, объ­яс­няя, поче­му он хочет выдать при­служ­ни­цу жены за вили­ка, гово­рит: « …будут у нее и дро­ва, и горя­чая вода, и пища, и одеж­да» (Ca­si­na, 255- 256); Гора­ци­ев конюх завиду­ет вили­ку, кото­рый рас­по­ря­жа­ет­ся и дро­ва­ми, и скотом, и ого­ро­дом (epist. I. 14. 41- 42). И еда, и поме­ще­ние были у него, конеч­но, луч­ше, чем у осталь­ных рабов. А кро­ме того, вилик умел нахо­дить еще раз­ные источ­ни­ки дохо­да: пере­про­да­жу скота, ута­и­ва­ние семян, пред­на­зна­чен­ных для посе­ва. Все это, конеч­но, стро­го запре­ща­лось, но вилик пре­вос­ход­но умел обхо­дить все запре­ты.

Что каса­ет­ся « город­ской семьи» (fa­mi­lia ur­ba­na), то здесь люди умст­вен­но­го труда зани­ма­ли поло­же­ние иное, чем лакей или повар. Извест­ный умст­вен­ный и куль­тур­ный уро­вень под­ни­мал раба в гла­зах хозя­и­на, а если этот раб делал­ся для него близ­ким чело­ве­ком, то жизнь его ста­но­ви­лась совер­шен­но иной, чем жизнь осталь­ных рабов (Тирон, сек­ре­тарь Цице­ро­на и друг всей его семьи; его врач Алек­си­он; Алек­сий, пра­вая рука Атти­ка, Мелисс, раб Меце­на­та, став­ший ему люби­мым дру­гом). Эти интел­ли­гент­ные люди в раб­ской « семье» состав­ля­ли, конеч­но, малую груп­пу, хотя и вооб­ще в III и II вв. до н. э. коли­че­ство домаш­ней челяди было неве­ли­ко. У Мар­ка Анто­ния, кон­су­ля­ра, с.249 было толь­ко восемь рабов; у Кар­бо­на, чело­ве­ка бога­то­го, одним мень­ше. За Мани­ем Кури­ем (победи­тель Пир­ра) сле­до­ва­ло в похо­де два коню­ха. Катон гово­рил, что, отправ­ля­ясь про­кон­су­лом в Испа­нию, он взял с собой тро­их рабов (Apul. Apol. 17). В I в. н. э. такой про­стоты в оби­хо­де уже не было. Милон и Кло­дий окру­жи­ли себя сви­той воору­жен­ных рабов; когда про­изо­шла их тра­ги­че­ская встре­ча, Кло­дия сопро­вож­да­ло 30 рабов, а Милон ехал с боль­шим их отрядом (As­con, arg. pro Mil., p. 32, Or.). Гора­цию за сто­лом, на кото­ром сто­ит деше­вая гли­ня­ная посуда и на обед пода­ют­ся блин­чи­ки, горо­шек и порей, при­слу­жи­ва­ют три раба (sat. I. 6. 115- 118). У Мар­ци­а­ла, неустан­но повто­ряв­ше­го, что он бед­няк, были вилик и диспен­са­тор, а это озна­ча­ет, что в его номен­тан­ской усадь­бе были рабы, кото­ры­ми вилик рас­по­ря­жал­ся, и было хозяй­ство, рас­чет­ную часть кото­ро­го вел диспен­са­тор. В бога­том доме были рабы раз­ных кате­го­рий: при­врат­ник, в ста­ри­ну сидев­ший на цепи; лакеи-« спаль­ни­ки» - cu­bi­cu­la­rii, при­слу­жи­вав­шие лич­но хозя­и­ну и поль­зо­вав­ши­е­ся ино­гда весом; Сене­ка по край­ней мере гово­рит о « гне­ве и гор­до­сти (su­per­ci­lium) лакея» (de con­st, sap. 14. 1); лек­ти­ка­рии, нес­шие носил­ки; номен­кла­тор, под­ска­зы­вав­ший хозя­и­ну име­на нуж­ных ему людей; pe­di­se­quus, кото­рый сопро­вож­дал хозя­и­на на обед, в гости и сто­ял сза­ди за ним; « дво­рец­кий» (at­rien­sis), ключ­ник, повар, хле­бо­пек, рабы, если мож­но так выра­зить­ся, без спе­ци­аль­но­сти, зани­мав­ши­е­ся убор­кой поме­ще­ния, слу­жив­шие на побе­гуш­ках и т. д. Мож­но было обза­ве­стись соб­ст­вен­ным цирюль­ни­ком, сво­им вра­чом, сво­ей домаш­ней капел­лой.

Не иметь ни одно­го раба было при­зна­ком край­ней нище­ты (Mart. XI. 32); даже у бед­ня­ка Сими­ла (Ps. Verg. Mo­re­tum) была рабы­ня. Люди бога­тые и не стес­нен­ные жильем при­об­ре­та­ли рабов толь­ко для того, чтобы при­дать себе пыш­но­сти и блес­ку. Ливий писал, что « чуже­зем­ная рос­кошь при­шла в Рим с вой­ском, вер­нув­шим­ся из Азии» (XXXIX. 6), и в чис­ле пред­ме­тов этой рос­ко­ши назы­вал арти­сток, играю­щих на раз­ных струн­ных инстру­мен­тах, и акте­ров. К ним же сле­ду­ет при­чис­лить и хоры домаш­них пев­цов (sym­pho­nia­ci); Сене­ка утвер­ждал: « На наших пируш­ках теперь пев­цов боль­ше, чем когда-то было в теат­рах зри­те­лей» . Одни рабы веда­ли убор­кой ком­нат, дру­гие - гар­де­робом хозя­и­на, третьи - его биб­лио­те­кой. У хозяй­ки были свои при­служ­ни­цы, с.250 кото­рые ее оде­ва­ли, уби­ра­ли ей воло­сы, смот­ре­ли за ее дра­го­цен­но­стя­ми. Как в нашем ари­сто­кра­ти­че­ском обще­стве XVIII в., так и в рим­ском выс­шем све­те I в. н. э. рас­про­стра­не­на была любовь к дурач­кам и кар­ли­кам. День­ги за них пла­ти­ли боль­шие. Мар­ци­ал шут­ли­во воз­му­щал­ся, что он запла­тил за дурач­ка 20 тысяч, а тот ока­зал­ся суще­ст­вом разум­ным (VIII. 13). Дуроч­ку сво­ей жены Сене­ка назы­вал « бре­ме­нем, достав­шим­ся по наслед­ству» . Он про­дол­жа­ет: « Мне лич­но про­тив­ны эти вырод­ки; если я хочу поза­ба­вить­ся над глу­по­стью, то мне не надо дале­ко ходить: я сме­юсь над собой» (epist. 50. 2). Рядом с дурач­ка­ми сто­я­ли кар­ли­ки и кар­ли­цы; « за эти урод­ли­вые, неко­то­рым обра­зом зло­ве­щие фигу­ры иные пла­тят доро­же, чем за тех, кото­рые име­ют обыч­ный достой­ный вид» (Gai. II. 5. 11). Про­пер­ций рас­ска­зы­ва­ет об удо­воль­ст­вии, кото­рое достав­лял зри­те­лям такой уро­дец, тан­це­вав­ший под зву­ки буб­на (V. 8. 41- 42).

Мно­го­люд­ной челяди в бога­тых домах даже при жесто­ком хозя­ине жилось отно­си­тель­но при­воль­но: работы было мало. Тол­па рабов, вры­ваю­ща­я­ся с ран­не­го утра в гос­под­скую поло­ви­ну с тряп­ка­ми, губ­ка­ми и вени­ка­ми, окон­чив убор­ку, была сво­бод­на; цирюль­ник, под­стриг­ший и выбрив­ший хозя­и­на и его взрос­лых сыно­вей, мог даль­ше рас­по­ла­гать собой, как хотел; чтец был занят неко­то­рое вре­мя за обедом, а ино­гда еще и по утрам, пока хозя­ин не выхо­дил к собрав­шим­ся кли­ен­там. В небо­га­тых домах рабы были заня­ты боль­ше, но и то не до отка­за, насколь­ко мож­но судить по хозяй­ству Гора­ция. Дав и его това­ри­щи долж­ны были пре­вос­ход­но себя чув­ст­во­вать на то вре­мя, когда хозя­ин пре­да­вал­ся сво­им люби­мым оди­но­ким про­гул­кам или уез­жал в « име­ньи­це, кото­рое воз­вра­ща­ло его само­му себе» (epist. I. 14. 1). Сене­ка назы­вал город­ских рабов без­дель­ни­ка­ми (de ira, III. 29. 1) и про­ти­во­по­став­лял их рабам сель­ским. Рабу, вхо­див­ше­му в состав fa­mi­lia ur­ba­na, жилось несрав­нен­но лег­че, чем рабу, заня­то­му в сель­ском хозяй­стве, и неда­ром Гора­ций гро­зил Даву за его сме­лые речи отправ­кой в сабин­ское поме­стье (sat. II. 7. 119). Раб в поме­стье трудил­ся от зари до зари и не видел насто­я­ще­го отды­ха; город­ской сплошь и рядом вел полу­празд­ное суще­ст­во­ва­ние. « Это бес­печ­ный, сон­ли­вый народ» , - пишет Колу­мел­ла, насто­я­тель­но сове­туя хозя­и­ну не ста­вить вили­ком раба из « город­ской семьи» : « они при­вык­ли к без­де­лью, с.251 про­гул­кам на Мар­со­вом Поле, к цир­ку, теат­рам, азарт­ной игре, хар­чев­ням и непотреб­ным домам» (I. 8. 2; ср. Hor. epist. I. 14; 19- 26). Эта тол­па, отрав­лен­ная без­де­льем и город­ской жиз­нью, обыч­но недо­воль­ная и имев­шая осно­ва­ния быть недо­воль­ной, не мог­ла не вну­шать опа­се­ний (Tac. ann. XIV. 44).

Глав­ным постав­щи­ком рабов на ита­лий­ский рынок явля­лась вой­на, и пери­од боль­ших заво­е­ва­тель­ных войн и терри­то­ри­аль­ной экс­пан­сии Рима был как раз вре­ме­нем, когда чис­ло рабов, все вре­мя попол­няв­ше­е­ся, достиг­ло боль­ших раз­ме­ров. Доста­точ­но при­ве­сти несколь­ко цифр: за про­ме­жу­ток в четы­ре года (205- 201 гг. до н. э.) Сци­пи­он отпра­вил в Сици­лию из Афри­ки на про­да­жу боль­ше 20 тыс. воен­но­плен­ных (Liv. XXIX. 29. 3); в 176 г. до н. э. после подав­ле­ния Сар­дин­ско­го вос­ста­ния было уби­то и взя­то в плен око­ло 80 тыс. (Liv. XLI. 28. 8); в 167 г. до н. э. по при­ка­зу сена­та из семи­де­ся­ти горо­дов Эпи­ра было про­да­но пол­то­рас­та тысяч (Po­lyb. XXX. 15; Liv. XLV. 34. 5- 6). Т. Франк (Eco­no­mic Sur­vey, 1. 188) счи­та­ет, что за пери­од от 200 до 150 г. до н. э. коли­че­ство воен­но­плен­ных, попав­ших в Ита­лию, дохо­ди­ло до 250 тысяч. К это­му чис­лу надо доба­вить еще отнюдь не малое коли­че­ство людей, похи­щен­ных пира­та­ми и про­дан­ных ими в раб­ство (этим же делом зани­ма­лись и рим­ские сбор­щи­ки пода­тей). Попол­нял­ся раб­ский рынок в нача­ле I в. до н. э. и про­да­жей детей, к кото­рой при­хо­ди­лось при­бе­гать жите­лям Малой Азии, чтобы хоть кое-как спра­вить­ся с упла­той нало­гов, уста­нов­лен­ных в 85- 84 г. до н. э. Сул­лой (Plut. Lu­cul. 20). Боль­шое коли­че­ство воен­но­плен­ных дали вой­ны Цеза­ря в Гал­лии: при­бли­зи­тель­но 150 тыс. чело­век, про­да­но было 53 тыс. из пле­ме­ни эду­а­ту­ков (b. g. II. 33), все пле­мя вене­тов (b. g. III. 16); после оса­ды Але­зии каж­дый сол­дат полу­чил плен­но­го (b. g. VII. 89).

Поло­же­ние рез­ко изме­ни­лось при импе­рии, когда пре­кра­ти­лись боль­шие вой­ны и было уни­что­же­но пират­ство. Про­да­жа боль­шо­го коли­че­ства плен­ных « оптом» ста­ла собы­ти­ем ред­ким. В 25 г. до н. э. Август про­дал в раб­ство все пле­мя салас­сов: 44 тыс. чело­век (Suet. Aug. 21; Dio Cass. LIII. 25); после взя­тия Иеру­са­ли­ма и окон­ча­ния Иудей­ской вой­ны было взя­то в плен 97 тыс. чело­век, из кото­рых боль­шая часть была про­да­на (Flav. в. I. VI. 9. 3). Теперь про­да­ют глав­ным обра­зом рабов, рож­ден­ных дома (ver­nae), сво­их детей, выбро­шен­ных и подо­бран­ных детей, с.252 осуж­ден­ных в раб­ство по суду. Ино­гда при­во­зят рабов сосед­ние вар­вар­ские пле­ме­на: даки, сар­ма­ты, гер­ман­цы.

При­каз о про­да­же плен­ных отда­вал­ся вое­на­чаль­ни­ком. В его вла­сти было пере­бить их, оста­вить в каче­стве государ­ст­вен­ных рабов, раздать, хотя бы частич­но, сол­да­там, как это сде­лал Цезарь после взя­тия Але­зии, или про­дать с аук­ци­о­на. Про­да­жа мог­ла про­ис­хо­дить или побли­зо­сти от того места, где плен­ные были взя­ты (Август рас­про­да­вал салас­сов в Эпо­редии), или в Риме. Плен­ных про­да­ва­ли, надев им на голо­ву вен­ки, - откуда и выра­же­ние: Sub co­ro­na ven­de­re; про­да­жей ведал кве­стор, и выру­чен­ные день­ги шли обыч­но в государ­ст­вен­ную каз­ну.

При импе­рии тор­гов­лю раба­ми вели пре­иму­ще­ст­вен­но част­ные лица; один из таких man­go, Тора­ний, был осо­бен­но изве­стен во вре­ме­на Авгу­ста (Suet. Aug. 69. 1; Pl. VII. 56); заня­тие это счи­та­лось пре­зрен­ным, но дава­ло, види­мо, непло­хой доход.

Неволь­ни­чий рынок нахо­дил­ся око­ло хра­ма Касто­ра; людей про­да­ва­ли с аук­ци­о­на, и гла­ша­тай (prae­co) выкли­кал досто­ин­ства про­да­ва­е­мых, сопро­вож­дая свою речь шуточ­ка­ми и при­ба­ут­ка­ми, обыч­ны­ми у людей этой про­фес­сии (Mart. VI. 66). Рабы сто­я­ли на вра­щаю­щем­ся помо­сте (ca­tas­ta) или на высо­ком камне (отсюда выра­же­ние: « de la­pi­de com­pa­ra­ri; de la­pi­de eme­re - поку­пать с кам­ня» ). У рабов, при­ве­зен­ных с чуж­би­ны, ноги сма­зы­ва­ли мелом - « таким виде­ли люди на ката­сте Хри­зо­го­на» (люби­мец Сул­лы, поль­зо­вав­ший­ся при нем боль­шим вли­я­ни­ем, - Pl. XXXV. 199). Поку­па­тель при­ка­зы­вал рабу раздеть­ся, осмат­ри­вал его со всех сто­рон, щупал его муску­лы, застав­лял соска­ки­вать вниз, чтобы посмот­реть, насколь­ко он ловок и про­во­рен. Кра­си­вых юно­шей-рабов « хра­ни­ли тай­ные ката­сты» : их пря­та­ли от глаз тол­пы в зад­ней части лавок Цеза­ре­ва база­ра (Saep­ta Iulia) (Mart, IX. 59. 3- 6). За про­да­жей следи­ли куруль­ные эди­лы; суще­ст­во­вал их осо­бый указ « о про­да­же рабов» ; про­да­вец дол­жен был пове­сить на шею раба таб­лич­ку (ti­tu­lus) и в ней ука­зать, не болен ли раб какой-либо болез­нью, нет ли у него физи­че­ско­го поро­ка, мешаю­ще­го рабо­те, не пови­нен ли он в каком пре­ступ­ле­нии, не воро­ват ли и не скло­нен ли к бег­ству (Gell. IV. 2; Cic. de off. III. 17). Рабо­тор­гов­цы счи­та­лись обман­щи­ка­ми пер­во­класс­ны­ми и, надо думать, пре­вос­ход­но уме­ли скры­вать болез­ни тех, кого они про­да­ва­ли. Руф из Эфе­са, врач, совре­мен­ник Тра­я­на, в сво­ем трак­та­те « О покуп­ке с.253 рабов» давал сове­ты, каким обра­зом обна­ру­жи­вать те скры­тые болез­ни, о кото­рых про­да­вец умал­чи­вал в надеж­де, что поку­па­тель ниче­го не заме­тит. В таб­лич­ке ука­зы­ва­лась и нацио­наль­ность раба: « мы поку­па­ем доро­же того раба, кото­рый при­над­ле­жит к луч­ше­му наро­ду» (Var. I. 1. IX. 93); « …нацио­наль­ность раба обыч­но или при­вле­ка­ет поку­па­те­ля, или отпу­ги­ва­ет его» (Dig. 21. 1; 31. 21). Гал­лы счи­та­лись пре­крас­ны­ми пас­ту­ха­ми, осо­бен­но для кон­ских табу­нов (Var. r. r. II. 10. 3); рос­лых, здо­ро­вен­ных кап­па­до­кий­цев поку­па­ли в бога­тые дома носить носил­ки (Mart. VI. 77. 4); даки годи­лись в овча­ры (Mart. VII. 80. 12); вра­чи, чте­цы, учи­те­ля, вооб­ще обра­зо­ван­ные рабы, чаще все­го были гре­ка­ми.

Цены на рабов в Риме в I в. н. э. были такие: 600 сестер­ций за рабы­ню счи­та­лось деше­вой пла­той (Mart. VI. 66. 9). За сво­е­го Дава, кото­рый, поль­зу­ясь сво­бо­дой Сатур­на­лий, отчи­тал сво­е­го хозя­и­на, ука­зы­вая ему на его недо­стат­ки, Гора­ций запла­тил 500 драхм (sat. II. 7. 43); спо­соб­ный юно­ша, рож­ден­ный дома и знаю­щий гре­че­ский язык, сто­ил вчет­ве­ро доро­же (Hor. epist. II. 2. 5- 60); опыт­ный вино­гра­дарь сто­ил столь­ко же (Col. III. 3. 12). Очень доро­ги были рабы, кото­рых поку­па­ли как некий пред­мет рос­ко­ши. За кра­си­вых юно­шей пла­ти­ли по 100 и 200 тыс. (Mart. I. 58. 1; XI. 70. 1; 62. 1); рабы­ня, « куп­лен­ная на Свя­щен­ной Доро­ге» , сто­и­ла 100 тыс. (Mart. II. 63. 1). Цезарь запла­тил одна­жды за моло­до­го раба такие день­ги, что постес­нял­ся вне­сти эту сум­му в свои при­хо­до-рас­ход­ные кни­ги (Suet. Caes. 47).

Как рас­пре­де­ля­лось это коли­че­ство рабов? Зна­чи­тель­ная часть работа­ла в сель­ском хозяй­стве, зна­чи­тель­ная - в раз­лич­ных мастер­ских; часть вхо­ди­ла в состав « город­ской семьи» или ста­но­ви­лась соб­ст­вен­но­стью государ­ства. В усадь­бах, где велось поле­вое, вино­град­ное и мас­лич­ное хозяй­ство, рабов было отно­си­тель­но мало, судя по свиде­тель­ствам Като­на и Варро­на для вре­мен рес­пуб­ли­ки, по свиде­тель­ству Колу­мел­лы для I в. импе­рии. Име­ния, о кото­рых пишут и Катон, и Варрон, не зани­ма­ют огром­ной земель­ной пло­ща­ди. Катон, зем­ли кото­ро­го нахо­ди­лись в Кам­па­нии и Лации, вла­дел вино­град­ни­ком в 100 и мас­лин­ни­ком в 240 юге­ров (югер око­ло ¼ га); иде­а­лом его явля­ет­ся вла­де­ние в 100 юге­ров, где пред­став­ле­ны все хозяй­ст­вен­ные отрас­ли (10; 11; 1.7). В вино­град­ни­ке у него работа­ет 14 чело­век, в мас­лин­ни­ке - 11 (не счи­тая в обо­их слу­ча­ях вили­ка и его жены). Они выпол­ня­ют в обо­их име­ни­ях всю с.254 теку­щую работу и загру­же­ны ею до отка­за; для съем­ки вино­гра­да и мас­лин при­гла­ша­ют­ся люди со сто­ро­ны (23; 144; 146); поле­вой клин сда­ет­ся издоль­щи­кам (136). Даже для того чтобы упра­вить­ся с ове­чьим ста­дом в сто голов, сво­их рук не хва­та­ет (150). Сто лет спу­стя Варрон, имев­ший в виду глав­ным обра­зом Саби­нию (и, веро­ят­но, Умбрию), счи­та­ет нор­маль­ным име­ние в 200 юге­ров; « лати­фун­дии» пред­став­ля­ют­ся ему исклю­че­ни­ем (I. 16. 3- 4). Такие работы, как убор­ка сена, жат­ва, даже сбор коло­сьев про­из­во­дят­ся наем­ной силой (это вполне есте­ствен­но: нет смыс­ла дер­жать людей, кото­рые будут загру­же­ны работой толь­ко в горя­чую пору; рим­ские хозя­е­ва обыч­но хоро­шо учи­ты­ва­ли, что им выгод­но). На « пти­це­фер­мах» , о кото­рых Варрон рас­ска­зы­ва­ет, заня­то по несколь­ку чело­век. Сазер­на (писа­тель кон­ца II - нача­ла I в. до н. э.), у кото­ро­го было име­ние в долине р. По, берет в каче­стве нор­мы уча­сток в 200 юге­ров, для обра­бот­ки кото­ро­го тре­бу­ет­ся 8 чело­век; Колу­мел­ла при рас­че­те рабо­чих дней име­ет в виду как раз такое име­ние (II. 12- 7). Рас­коп­ки под Пом­пе­я­ми позна­ко­ми­ли нас с рядом хозяйств, у кото­рых коли­че­ство зем­ли ред­ко дохо­ди­ло до 100 юге­ров, а чис­ло рабов до деся­ти.

Боль­шо­го чис­ла людей тре­бо­ва­ло коче­вое ското­вод­ство (а по кли­ма­ти­че­ским усло­ви­ям Ита­лии боль­шие ста­да овец и круп­но­го рога­то­го скота при­хо­ди­лось пере­го­нять с юга, из Апу­лии и Калаб­рии, где тра­ва летом выго­ра­ла, в Абруц­цы, а на зиму идти с ними обрат­но на юг). По свиде­тель­ству Варро­на, тысяч­ную ота­ру гру­бо­шерст­ных овец пору­ча­ли 10 чело­ве­кам (II. 2. 20), кон­ский табун в 50 голов - дво­им (II. 10. 11), а таких отар и табу­нов быва­ло у одно­го хозя­и­на по несколь­ку. Раз­мах ита­лий­ско­го ското­вод­ства был очень велик, и чис­ло пас­ту­хов в общей слож­но­сти исчис­ля­лось тыся­ча­ми; Ливий рас­ска­зы­ва­ет, что в 185 г. до н. э. в Апу­лии не было житья от пас­ту­хов, раз­бой­ни­чав­ших по доро­гам и на паст­би­щах (XXXIX. 29). Пре­то­ру уда­лось пой­мать око­ло 7 тыс. чело­век, а мно­гие убе­жа­ли.

О мно­го­люд­ных « город­ских семьях» уже гово­ри­лось. Ошиб­кой было бы, одна­ко, думать, что домаш­няя челядь обыч­но исчис­ля­лась в сот­нях людей. Педа­ний Секунд, пре­фект Рима (61 г. н. э.), жив­ший в особ­ня­ке-двор­це, мог дер­жать 400 рабов (Tac. ann. XIV. 43); мог­ли иметь сот­ни их и вла­дель­цы особ­ня­ков, рас­по­ло­жен­ных на город­ской пери­фе­рии. При нали­чии у них боль­шой с.255 земель­ной пло­ща­ди мож­но было выстро­ить для рабов отдель­ную казар­му в два-три эта­жа; мож­но было раз­ме­стить их в какой-то части огром­но­го дома. В таком доме, каким был Дом Менанд­ра в Пом­пе­ях, мож­но было отве­сти одну поло­ви­ну для хозяй­ст­вен­ных нужд и для рабов. Но где было посе­лить не то что несколь­ко сотен, а несколь­ко десят­ков рабов в таких квар­ти­рах мно­го­этаж­ной инсу­лы, в каких жило боль­шин­ство рим­ско­го насе­ле­ния? Обыч­ная квар­ти­ра пло­ща­дью око­ло 100 м 2 состо­я­ла из двух парад­ных ком­нат, зани­мав­ших бо́ льшую часть общей пло­ща­ди, и двух-трех спа­лен зна­чи­тель­но мень­ше­го раз­ме­ра, ино­гда еще одной неболь­шой ком­на­ты-кух­ни и доволь­но узко­го коридо­ра.

Ни парад­ные ком­на­ты, ни хозяй­ские спаль­ни для рабов не пред­на­зна­ча­лись. Оста­ва­лись кух­ня и коридор, в кото­рых и деся­ти чело­ве­кам было не повер­нуть­ся. Ука­за­ний на то, что рабы, при­слу­жи­ваю­щие по дому, сели­лись отдель­но от хозя­ев, в каком-то спе­ци­аль­но для них наня­том или отведен­ном бара­ке, мы нигде не най­дем. Вопли Гора­ция, взы­ваю­ще­го к сво­им, не слиш­ком про­вор­ным « пар­ням» , чтобы они помог­ли ему одеть­ся и про­во­жа­ли на Эскви­лин к Меце­на­ту, неожидан­но, уже позд­но вече­ром, при­гла­сив­ше­го поэта в гости, свиде­тель­ст­ву­ют, что Дав с това­ри­ща­ми живут сов­мест­но с гос­по­ди­ном. При доро­го­визне рим­ских квар­тир сни­мать еще одно поме­ще­ние для рабов чело­ве­ку, даже хоро­ше­го достат­ка, было бы наклад­но. Оби­та­те­ли инсул вынуж­де­ны были огра­ни­чи­вать штат сво­ей при­слу­ги по той весь­ма про­стой и весь­ма побуди­тель­ной при­чине, что девать эту при­слу­гу было некуда.

Пере­се­ле­ние из особ­ня­ка в инсу­лу про­из­ве­ло целую рево­лю­цию в быту не толь­ко хозя­и­на, но и его раба. В особ­ня­ке была кух­ня, был очаг, на кото­ром мож­но было сва­рить еду; в инсу­ле име­ет­ся жаров­ня для хозя­и­на и его семьи; раб пусть кор­мит­ся на сто­роне. Он полу­ча­ет « меся­чи­ну» : по сло­вам Сене­ки, пять моди­ев зер­на и пять дина­ри­ев (epist. 80. 7). День­ги раб мог употре­бить на покуп­ку раз­ной при­пра­вы к хле­бу: олив­ко­во­го мас­ла, соле­ных мас­лин, ово­щей, фрук­тов. Ино­гда хлеб­ный паек выда­вал­ся не поме­сяч­но, а поден­но, и в этом слу­чае, по всей веро­ят­но­сти, не зер­ном, а пече­ным хле­бом: еже­днев­но отве­ши­вать зер­но было бы черес­чур хло­пот­ли­во, а поку­пать стан­дарт­ный хлеб одно­го и того же веса лег­ко. Воз­мож­но, что поден­ный паек выда­вал­ся про­сто день­га­ми.

с.256 Если жилищ­ные усло­вия у сель­ско­го раба были пло­хи, то у город­ско­го они были еще хуже. В инсу­ле осо­бо­го поме­ще­ния для него не было; рабы при­ты­ка­лись где при­дет­ся, лишь бы най­ти сво­бод­ное местеч­ко. О кро­ва­тях нече­го было и думать. Мар­ци­ал, укла­ды­вая раба на « жал­кую под­стил­ку» , писал, види­мо, с нату­ры (IX. 92. 3).

Этот горь­кий быт дела­ла еще гор­ше пол­ная уза­ко­нен­ная зави­си­мость раба от хозя­и­на - от его настро­е­ния, при­хо­ти и капри­за. Осы­пан­но­го мило­стя­ми сего­дня, зав­тра мог­ли под­верг­нуть жесто­чай­шим истя­за­ни­ям за какой-нибудь ничтож­ней­ший про­сту­пок. В комеди­ях Плав­та рабы гово­рят о пор­ке, как о чем-то обыч­ном и повсе­днев­ном. Роз­ги счи­та­лись самым мяг­ким нака­за­ни­ем, страш­нее был ремен­ный бич и « трех­хвост­ка» - ужас­ная плеть в три рем­ня, с узла­ми на рем­нях, пере­пле­тен­ных ино­гда про­во­ло­кой. Имен­но ее тре­бу­ет хозя­ин, чтобы отсте­гать пова­ра за недо­жа­рен­но­го зай­ца (Mart. III. 94). Эрга­стул и колод­ки, работа на мель­ни­це, ссыл­ка в каме­но­лом­ни, про­да­жа в гла­ди­а­тор­скую шко­лу - любо­го из этих страш­ных нака­за­ний мог ожидать раб, и защи­ты от хозяй­ско­го про­из­во­ла не было. Ведий Пол­ли­он бро­сал про­ви­нив­ших­ся рабов в пруд на съе­де­ние муре­нам: « толь­ко при такой каз­ни он мог наблюдать, как чело­ве­ка сра­зу раз­ры­ва­ют на кус­ки» (Pl. IX. 77). Хозяй­ка велит рас­пять раба, пред­ва­ри­тель­но выре­зав ему язык (Cic. pro Cluent. 66. 187). Слу­чай был не един­ст­вен­ный; о таком же упо­ми­на­ет Мар­ци­ал (II. 82). Зуботы­чи­ны и опле­ухи были в поряд­ке дня, и люди вро­де Гора­ция и Мар­ци­а­ла, кото­рые отнюдь не были злоб­ны­ми извер­га­ми, счи­та­ли вполне есте­ствен­ным давать волю рукам (Hor. sat. II. 7. 44; Mart. XIV. 68) и отко­ло­тить раба за пло­хо при­готов­лен­ный обед (Mart. VIII. 23). Хозя­ин счи­та­ет себя впра­ве не лечить заболев­ше­го раба: его про­сто отво­зят на ост­ров Аскле­пия на Тиб­ре и там остав­ля­ют, сни­мая с себя вся­кую заботу об ухо­де за боль­ным. У Колу­мел­лы мельк­ну­ли хозя­е­ва, кото­рые, наку­пив рабов, вовсе о них не заботят­ся (IV. 3. 1); раз­бой­ник Бул­ла гово­рит вла­стям, что если они хотят поло­жить конец раз­бою, то пусть заста­вят гос­под кор­мить сво­их рабов (Dio Cass. LXXVII. 10. 5).

Мно­гое, конеч­но, зави­се­ло от хозя­и­на, от его харак­те­ра и обще­ст­вен­но­го поло­же­ния. Раб, кото­ро­го сол­дат в каче­стве воен­ной добы­чи при­во­дил к себе домой, в свой ста­рый кре­стьян­ский двор, сра­зу ока­зы­вал­ся рав­ным сре­ди рав­ных; ел ту же самую пищу, с.257 что и все, и за тем же самым сто­лом, спал вме­сте со все­ми в той же хижине и на такой же соло­ме; вме­сте с хозя­и­ном ухо­дил в поле и трудил­ся наравне с ним. Хозя­ин мог ока­зать­ся злым на работу и не давать на ней спус­ку, но он сам работал, не щадя сил и не жалея себя; он мог при­крик­нуть на раба, но так­же кри­чал он и на сына, и в его тре­бо­ва­тель­но­сти не было ниче­го обид­но­го или уни­зи­тель­но­го. В про­стой рабо­чей среде не было глу­пых при­хо­тей и зло­го само­дур­ства, когда какой-нибудь сена­тор тре­бо­вал, чтобы раб не смел рас­крыть рта, пока его не спро­сят, и нака­зы­вал раба за то, что он чих­нул или каш­ля­нул в при­сут­ст­вии гостей (Sen. epist. 47. 3).

Были сре­ди рим­ских рабо­вла­дель­цев не одни извер­ги; мы зна­ем и доб­рых, по-насто­я­ще­му чело­веч­ных и забот­ли­вых хозя­ев. Таки­ми были Цице­рон, Колу­мел­ла, Пли­ний и его окру­же­ние. Пли­ний поз­во­ля­ет сво­им рабам остав­лять заве­ща­ния, свя­то выпол­ня­ет их послед­нюю волю, всерь­ез забо­тит­ся о тех, кто забо­лел; раз­ре­ша­ет им при­гла­шать гостей и справ­лять празд­ни­ки. Мар­ци­ал, опи­сы­вая усадь­бу Фау­сти­на, вспо­ми­на­ет малень­ких ver­nae, рас­сев­ших­ся вокруг пылаю­ще­го оча­га, и обеды, за кото­ры­ми « едят все, а сытый слу­га и не поду­ма­ет завидо­вать пья­но­му сотра­пез­ни­ку» (III. 58. 21 и 43- 44). У Гора­ция в его сабин­ском поме­стье « рез­вые ver­nae» сиде­ли за одним сто­лом с хозя­и­ном и его гостя­ми и ели то же самое, что и они (sat. II. 6. 65- 67). Сене­ка, воз­му­щав­ший­ся жесто­ко­стью гос­под, вел себя со сво­и­ми раба­ми, веро­ят­но, соглас­но прин­ци­пам сто­и­че­ской фило­со­фии, кото­рые про­воз­гла­шал.

Мы не можем уста­но­вить ста­ти­сти­че­ски, кого было боль­ше, пло­хих или хоро­ших хозя­ев, и в кон­це кон­цов это не так важ­но; и в одном и в дру­гом слу­чае раб оста­вал­ся рабом; его юриди­че­ское и обще­ст­вен­ное поло­же­ние оста­ва­лось тем же самым, и есте­ствен­но поста­вить вопрос, как вли­я­ло раб­ское состо­я­ние на чело­ве­ка и какой душев­ный склад оно созда­ва­ло. Какие были осно­ва­ния у Таци­та и Сене­ки гово­рить о « раб­ской душе» (in­ge­nium ser vi­le)?

Чужой в той стране, куда его занес­ла злая судь­ба, раб рав­но­ду­шен к ее бла­го­по­лу­чию и к ее несча­стьям; его не раду­ет ее про­цве­та­ние, но и горе­сти ее не лягут кам­нем на его душу. Если его заби­ра­ют в сол­да­ты (во вре­мя вой­ны с Ган­ни­ба­лом два с.258 леги­о­на были состав­ле­ны из рабов), то он идет не защи­щать эту без­раз­лич­ную ему зем­лю, а добы­вать себе сво­бо­ду: он дума­ет о себе, а не обо всех. Люди отня­ли у него все, чем крас­на жизнь: роди­ну, семью, неза­ви­си­мость, он отве­ча­ет им нена­ви­стью и недо­ве­ри­ем. Дале­ко не все­гда испы­ты­ва­ет он чув­ство това­ри­ще­ства даже к собра­тьям по судь­бе. В одной из комедий Плав­та хозя­ин дома велит сво­ей челяди пере­бить ноги каж­до­му сосед­ско­му рабу, кото­рый взду­мал бы забрать­ся к нему на кры­шу, кро­ме одно­го, и этот один отнюдь не обес­по­ко­ен судь­бой това­ри­щей: « пле­вать мне, что они сде­ла­ют с осталь­ны­ми» (Mi­les glo­rios. 156- 168). Объ­еди­не­ние гла­ди­а­то­ров, ушед­ших со Спар­та­ком, или тех гер­ман­цев, кото­рые, попав в плен, пере­ду­ши­ли друг дру­га, чтобы толь­ко не высту­пать на поте­ху рим­ской чер­ни, явле­ние ред­кое - обыч­но дру­гое: люди, кото­рые живут под одной кры­шей, еже­днев­но друг с дру­гом встре­ча­ют­ся, раз­го­ва­ри­ва­ют, шутят, рас­ска­зы­ва­ют один дру­го­му о сво­ей судь­бе, сво­их бедах и чая­ни­ях, хлад­но­кров­но вса­жи­ва­ют нож в гор­ло това­ри­щу. Цир­ко­вые воз­ни­цы не оста­но­вят­ся перед любой хит­ро­стью, обра­тят­ся к кол­дов­ству лишь бы погу­бить това­ри­ща-сопер­ни­ка. В мир­ной обста­нов­ке сель­ской усадь­бы хозя­ин рас­счи­ты­ва­ет на то, что рабы будут друг за дру­гом под­гляды­вать и друг на дру­га доно­сить. Раб отъ­еди­нен от дру­гих, забо­тит­ся толь­ко о себе и рас­счи­ты­ва­ет толь­ко на себя.

Раб лишен того, что состав­ля­ет силу и гор­дость сво­бод­но­го чело­ве­ка, - у него нет пра­ва на сво­бод­ное сло­во. Он дол­жен слы­ша не слы­шать и видя не видеть, а видит и слы­шит он мно­гое, но выска­зать по это­му пово­ду свое суж­де­ние, свою оцен­ку не сме­ет. Перед его гла­за­ми совер­ша­ет­ся пре­ступ­ле­ние - он мол­чит; и посте­пен­но зло пере­ста­ет казать­ся ему злом: он при­тер­пел­ся, обвык, нрав­ст­вен­ное чутье у него при­ту­пи­лось. Да и чужая жизнь инте­рес­на ему толь­ко в той сте­пе­ни, в какой от нее зави­сит его соб­ст­вен­ная; в этом мире един­ст­вен­ное, что есть у него, - это он сам, и его буду­щее зави­сит толь­ко от него. По стран­ной иро­нии судь­бы этот чело­век, став « вещью» , ока­зы­ва­ет­ся куз­не­цом сво­ей судь­бы. Ему надо выбить­ся из сво­е­го раб­ско­го состо­я­ния, и он выби­ра­ет путь, кото­рый кажет­ся ему наи­бо­лее вер­ным и без­опас­ным: он опу­ты­ва­ет душу хозя­и­на ложью и лестью - усерд­но выпол­ня­ет все его при­ка­за­ния, пови­ну­ет­ся с.259 самым гнус­ным его при­хотям; « что бы ни при­ка­зал гос­по­дин, ничто не позор­но» , - ска­жет Три­маль­хи­он. Умный и наблюда­тель­ный, он быст­ро под­ме­ча­ет поро­ки и сла­бо­сти хозя­и­на, лов­ко пота­ка­ет им, и ско­ро хозя­ин уже не может обой­тись без него: он ста­но­вит­ся его пра­вой рукой, совет­ни­ком и наперс­ни­ком, запра­ви­лой в доме, гро­зой осталь­ных рабов, а ино­гда и несча­стьем для всей семьи (исто­рия Ста­ция, раба, а потом отпу­щен­ни­ка Цице­ро­но­ва бра­та Квин­та). Он изги­ба­ет­ся перед хозя­и­ном: хозя­ин - сила, и высо­ко­мер­но дер­зок со все­ми, в ком нет силы. Если ему будет выгод­но пре­дать хозя­и­на и доне­сти на него, он пре­даст и доне­сет. Мораль­ные коле­ба­ния ему неиз­вест­ны; зако­ны нрав­ст­вен­но­сти его не свя­зы­ва­ют: он не подо­зре­ва­ет об их суще­ст­во­ва­нии. « Сколь­ко рабов, столь­ко вра­гов» , - пого­вор­ка воз­ник­ла на осно­ва­нии опы­та и наблюде­ния.

Не все рабы были, конеч­но, тако­вы. Были люди, кото­рые не мири­лись со сво­ей раб­ской судь­бой, но сбро­сить ее путем угод­ни­че­ства и пре­смы­ка­ния не мог­ли и не уме­ли. Жизнь их ста­но­ви­лась сплош­ным про­те­стом про­тив зако­нов зло­го и неспра­вед­ли­во­го мира, кото­рый под­чи­нил их себе. Про­тест этот мог выра­жать­ся очень раз­лич­но в зави­си­мо­сти от нрав­ст­вен­но­го скла­да и умст­вен­но­го уров­ня. Одни ста­но­ви­лись про­сто « отча­ян­ны­ми» : ни пле­ти, ни колод­ки, ни мель­ни­ца ниче­го с ними не мог­ли поде­лать; они пили, буя­ни­ли, дер­зи­ли: это был их спо­соб выра­жать свою нена­висть и свое пре­зре­ние к окру­жаю­ще­му. Дру­гие уме­ло эту нена­висть скры­ва­ли, копи­ли ее в себе, ожидая сво­е­го часа, и когда он при­хо­дил, обру­ши­ва­ли ее все рав­но на кого, лишь бы на сытых и оде­тых, на тех, кто похо­дил на чело­ве­ка, кото­рый ими помы­кал и втап­ты­вал в грязь. Они рас­прав­ля­лись с хозя­и­ном, сбе­га­ли, ухо­ди­ли в раз­бой­ни­чьи шай­ки, жад­но при­слу­ши­ва­лись, нет ли где вос­ста­ния. В вой­ске Спар­та­ка было мно­го таких.

Люди, более мир­ные и обла­дав­шие малым запа­сом внут­рен­ней силы, мири­лись со сво­ей долей и ста­ра­лись толь­ко устро­ить­ся так, чтобы раб­ское ярмо не слиш­ком нати­ра­ло им шею. Они при­ла­жи­ва­лись к дому и все­му домаш­не­му строю и жили со дня на день, не загляды­вая даль­ше сего­дня, поти­хонь­ку лов­чась и выга­ды­вая себе хоть кро­хот­ный кусо­чек жиз­нен­ных удобств и удо­воль­ст­вий. Полю­бо­вать­ся на гла­ди­а­то­ров, забе­жать в хар­чев­ню и побол­тать с при­я­те­лем, съесть кусо­чек мяса, отведать жир­ной с.260 лепеш­ки, зай­ти к деше­вой про­даж­ной жен­щине, - бед­ный, ограб­лен­ный людь­ми чело­век ни о чем боль­ше не меч­тал. Если он попа­дал­ся на какой-нибудь не очень невин­ной про­дел­ке, вро­де под­ли­ва­ния воды вме­сто отпи­то­го вина или на кра­же несколь­ких сестер­ций, и извер­нуть­ся никак не уда­ва­лось, он муже­ст­вен­но тер­пел побои: непри­ят­но­стей в жиз­ни не избе­жать, и уме­ние жить заклю­ча­ет­ся в том, чтобы про­скольз­нуть меж­ду ними, не очень обо­драв себе кожу. Комедия люби­ла выво­дить таких рабов; Плавт без них почти не обхо­дит­ся.

Раб ото­мстил хозя­и­ну, и раб­ские вос­ста­ния были, пожа­луй, наи­ме­нее страш­ной фор­мой этой мести. Его жизнь была обез­обра­же­на - он сде­лал без­образ­ной жизнь хозя­и­на; его душа была иска­ле­че­на - он иска­ле­чил хозяй­скую. С дет­ских лет хозя­ин при­вык, что его жела­ни­ям нет пре­гра­ды и все его поступ­ки встре­ча­ют­ся толь­ко одоб­ре­ни­ем - кон­троль над собой утра­чи­ва­ет­ся, голос сове­сти замол­ка­ет. В его вла­сти нахо­дит­ся тол­па этих бес­прав­ных, без­глас­ных людей, он может делать с ними все, что хочет, - и страш­ные тем­ные инстинк­ты, живу­щие в его душе, выры­ва­ют­ся на волю: он наслаж­да­ет­ся чужи­ми стра­да­ни­я­ми, и в атмо­сфе­ре, кото­рая не отрав­ле­на жесто­ко­стью и про­из­во­лом, ему уже нечем дышать. Он пре­зи­ра­ет рабов, и ува­же­ние к чело­ве­ку и к само­му себе неза­мет­но уми­ра­ет в его душе; в ней, как в зер­ка­ле, отра­жа­ет­ся « раб­ская душа» ; хозя­ин ста­но­вит­ся двой­ни­ком сво­е­го раба: он пре­смы­ка­ет­ся и лжет, он дро­жит за свою жизнь и свою судь­бу, он трус­лив и нагл. Сена­тор ведет себя с Кали­гу­лой или Неро­ном, а сво­бод­ный кли­ент со сво­им патро­ном ничуть не луч­ше, чем ведет себя с гос­по­да­ми их самый под­лый раб.

Нель­зя было не видеть это­го рас­тле­ваю­ще­го вли­я­ния раб­ской среды. Квин­ти­ли­ан, умный, пре­крас­ный педа­гог, пред­у­преж­дал роди­те­лей об опас­но­сти для детей « обще­ния с дур­ны­ми раба­ми» (I. 2. 4); Тацит счи­тал глав­ной при­чи­ной паде­ния нра­вов то обсто­я­тель­ство, что вос­пи­та­ние детей его совре­мен­ни­ки пору­ча­ют рабам, и ребе­нок про­во­дит свое вре­мя в их обще­стве (dial. 29).

Была, одна­ко, еще кате­го­рия рабов, кото­рых хозя­е­ва в сле­по­те сво­е­го рабо­вла­дель­че­ско­го миро­воз­зре­ния счи­та­ли доб­ры­ми и вер­ны­ми раба­ми. Люди эти были наде­ле­ны боль­шой долей здра­во­го смыс­ла, счи­та­ли, что пле­тью обу­ха не пере­ши­бешь и не меч­та­ли о с.261 цар­стве спра­вед­ли­во­сти. В них не было геро­и­че­ской заквас­ки их неукро­ти­мых това­ри­щей, кото­рые с голы­ми рука­ми кида­лись на штурм страш­но­го рим­ско­го государ­ства. Они дума­ли о себе, устра­и­ва­ли свою судь­бу, меч­та­ли о сво­бо­де для себя и счи­та­ли, что доро­гу к ней они ско­рее все­го про­бьют работой. Им пре­ти­ли околь­ные пути угод­ни­че­ства и низо­сти, кото­ры­ми в раб­ской среде шли мно­гие. Это были порядоч­ные люди и доб­ро­со­вест­ные работ­ни­ки, кото­рые часто вкла­ды­ва­ли в работу пыл твор­че­ско­го вдох­но­ве­ния. Эти безы­мен­ные атлан­ты, и в раб­ском состо­я­нии, и став сво­бод­ны­ми, дер­жа­ли на сво­их креп­ких пле­чах всю хозяй­ст­вен­ную жизнь Рима. Сло­ва Гоме­ра « раб нера­див» к ним не при­ло­жи­мы. Мы виде­ли, какое коли­че­ство спе­ци­а­ли­стов насчи­ты­ва­ло в Риме « вод­ное ведом­ство» (рабы - сплошь). Эти люди, от усер­дия и вни­ма­ния кото­рых зави­се­ла жизнь гро­мад­но­го горо­да, не заслу­жи­ва­ют име­ни « нера­ди­вых» , рав­но как и пожар­ни­ки (отпу­щен­ни­ки, т. е. вче­раш­ние рабы), рев­ност­но нес­шие тяж­кую и небла­го­дар­ную служ­бу. Рабы стро­и­ли дома и бази­ли­ки, водо­про­во­ды и хра­мы, остат­ки кото­рых до сих пор вызы­ва­ют изум­ле­ние и вос­торг. Форум Тра­я­на создал не один Апол­ло­дор: если бы в его рас­по­ря­же­нии не было тысяч раб­ских при­леж­ных и умных рук, его замы­сел нико­гда бы не осу­ще­ст­вил­ся. Ита­лий­ский пло­до­вый сад насчи­ты­ва­ет в сво­ем ассор­ти­мен­те десят­ки вели­ко­леп­ных сор­тов. Кто их вывел? раб-садов­ник. Кто создал пре­вос­ход­ную апу­лий­скую поро­ду овец, реа­тин­ских ослов, за кото­рых пла­ти­ли десят­ки тысяч сестер­ций, пре­крас­ных рыси­стых лоша­дей? Кто вел в глу­ши отда­лен­ных паст­бищ эту тер­пе­ли­вую работу скре­щи­ва­ния, наблюде­ния, выра­щи­ва­ния молод­ня­ка? раб-пас­тух. Не были « нера­ди­вы­ми» масте­ра, кото­рые созда­ли лег­кие пом­пей­ские сто­ли­ки, уме­ло раз­бро­са­ли пре­лест­ный орна­мент по широ­ко­му полю кар­ти­бу­ла, потруди­лись над дере­вян­ным сун­ду­ком или брон­зо­вой жаров­ней, пре­вра­щая скром­ную утварь в под­лин­ное про­из­веде­ние искус­ства. С почти­тель­ным вос­тор­гом отно­сим­ся мы к Спар­та­ку и его това­ри­щам, но и об этих неза­мет­ных, забы­тых тру­же­ни­ках дума­ешь с любо­вью и ува­же­ни­ем.

Чело­ве­че­ская жизнь и чело­ве­че­ские отно­ше­ния очень слож­ны и мно­го­сто­рон­ни; они не засты­ва­ют в еди­ной, еди­но­об­раз­ной фор­ме. Облик их меня­ет­ся; идут годы, с ними в жизнь всту­па­ет нечто новое; ста­рое ухо­дит вовсе или под­вер­га­ет­ся пере­ра­бот­ке, с.262 мед­лен­ной вна­ча­ле, может быть, едва замет­ной. Так было и в отно­ше­нии к рабу, - наряду со ста­рым про­би­ва­ют­ся рост­ки ново­го. Рим­ское зако­но­да­тель­ство при­зна­ва­ло раб­ство уза­ко­нен­ным меж­ду­на­род­ным инсти­ту­том (iure gen­tium) и тем не менее счи­та­ло его про­ти­во­есте­ствен­ным (contra na­tu­ram). Зако­но­да­те­ли нико­гда не заду­мы­ва­лись над тем, как согла­со­вать это про­ти­во­ре­чие, но зато нико­гда не про­воз­гла­ша­ли того поло­же­ния, кото­рое Ари­сто­тель поло­жил в осно­ву сво­е­го уче­ния о раб­стве: суще­ст­ву­ют не толь­ко люди, но целые наро­ды, кото­рые по самой при­ро­де сво­ей, по все­му душев­но­му скла­ду (φύ­σει ) пред­на­зна­че­ны к раб­ству и долж­ны быть раба­ми. Для рим­ско­го зако­но­да­те­ля раб был дви­жи­мым иму­ще­ст­вом, вещью (res), но когда эта « вещь» полу­ча­ла сво­бо­ду, она немед­лен­но пре­вра­ща­лась в чело­ве­ка и очень ско­ро в рим­ско­го граж­да­ни­на. На опы­те повсе­днев­ных встреч и еже­днев­но­го обще­ния рим­ля­нин дол­жен был при­знать, что эта « вещь» обла­да­ет свой­ства­ми, кото­рые застав­ля­ют отно­сить­ся к ней ина­че, чем к ослу или соба­ке, и кото­рые ино­гда тако­вы, что обла­да­те­ля их никак уж не посчи­та­ешь « вещью» . Боль­шин­ство выдаю­щих­ся грам­ма­ти­ков, о кото­рых рас­ска­зы­ва­ет Све­то­ний, были отпу­щен­ни­ка­ми: этих рабов хозя­е­ва отпус­ка­ли на сво­бо­ду « за их даро­ва­ния и обра­зо­ван­ность» . Отпу­щен­ни­ка­ми были Ливий Анд­ро­ник, осно­во­по­лож­ник рим­ской лите­ра­ту­ры, и Терен­ций, при­знан­ный мастер латин­ской комедии. « Вещь» еже­ми­нут­но мог­ла обер­нуть­ся чело­ве­ком, и с этим нель­зя было не счи­тать­ся. Это при­шлось при­знать само­му Като­ну, а у него по отно­ше­нию к рабам не было и про­блес­ка чело­ве­че­ско­го чув­ства. Этот чело­век, рас­смат­ри­вав­ший раба дей­ст­ви­тель­но толь­ко как доход­ную ста­тью, вынуж­ден был, одна­ко, запи­сать совет: « паха­рям угож­дай, чтобы они луч­ше смот­ре­ли за вола­ми» (сло­во « пахарь» не переда­ет все­го зна­че­ния bi­bul­cus: это был дей­ст­ви­тель­но пахарь, но в обя­зан­но­сти его вхо­ди­ла не толь­ко пахота, на нем лежал весь уход за вола­ми). Мы можем про­следить в одной обла­сти, а имен­но, в сель­ском хозяй­стве, как рас­тет это вни­ма­ние к рабу - чело­ве­ку; мы рас­по­ла­га­ли здесь доку­мен­таль­ны­ми сведе­ни­я­ми от двух сто­ле­тий: Катон (середи­на II в. до н. э.), Варрон (конец I в. до н. э.) и Колу­мел­ла (вто­рая поло­ви­на I в. н. э.). Катон рас­смат­ри­ва­ет раба толь­ко как рабо­чую силу, из кото­рой надо выжать как мож­но боль­ше; никак нель­зя допу­стить, с.263 чтобы рас­хо­ды на эту силу пре­вы­си­ли доход, кото­рый она дает: поэто­му боль­но­го и ста­ро­го раба надо про­дать, поэто­му, если раб вре­мен­но не может работать, ему надо на это вре­мя сокра­тить его паек, поэто­му и дожд­ли­вые, и празд­нич­ные дни долж­ны быть, насколь­ко воз­мож­но, запол­не­ны работой; работа долж­на быть выпол­не­на во что бы то ни ста­ло: ника­кие « объ­ек­тив­ные при­чи­ны» в рас­чет не при­ни­ма­ют­ся. Инте­ре­са к рабу как к чело­ве­ку, мыс­ли о том, что его работа и про­дук­тив­ность ее зави­сят от каких-то чело­ве­че­ских чувств, у Като­на искать нече­го.

Совер­шен­но иное наблюда­ем мы уже у Варро­на: необ­хо­ди­мость заин­те­ре­со­вать раба в его рабо­те созна­ет­ся вполне отчет­ли­во. Жизнь ста­вит всё боль­шие тре­бо­ва­ния: нуж­ны уро­жаи более щед­рые, дохо­ды боль­шие, чем те, кото­ры­ми удо­вле­тво­ря­лись деды. Богат­ство хозя­и­на созда­ет­ся трудом раба, и хозя­ин начи­на­ет думать над тем, что пред­при­нять, чтобы труд раба стал про­дук­тив­нее, как создать систе­му вза­и­моот­но­ше­ний, при кото­рой « вра­ги» (« сколь­ко рабов, столь­ко вра­гов» ) обра­ти­ли бы свою энер­гию не на под­рыв хозяй­ско­го бла­го­по­лу­чия, а труди­лись бы над его созда­ни­ем и пре­успе­я­ни­ем. Хозя­ин начи­на­ет пони­мать, что работа выпол­ня­ет­ся не толь­ко мускуль­ной силой раба, что мож­но работать « с душой» и что толь­ко такая работа и хоро­ша. Вво­дят­ся поощ­ре­ния и награ­ды, рабу раз­ре­ша­ет­ся иметь кое-какую соб­ст­вен­ность (pe­cu­lium), доз­во­ле­но обза­ве­стись семьей. Вили­ку при­ка­за­но рас­по­ря­жать­ся сло­вом и волю рукам давать толь­ко в край­нем слу­чае. Катон в сво­ем хозяй­стве уза­ко­нил опла­чи­ва­е­мую про­сти­ту­цию, при­чем ни ему, ни его буду­щим поклон­ни­кам не при­хо­ди­ло в голо­ву, что vir ve­re ro­ma­nus (« насто­я­щий рим­ля­нин» ) высту­па­ет здесь до неко­то­рой сте­пе­ни в роли свод­ни­ка, тор­гу­ю­ще­го сво­и­ми рабы­ня­ми. У пас­ту­хов, о кото­рых рас­ска­зы­ва­ет Варрон, уже насто­я­щая семья и, насколь­ко это воз­мож­но в усло­ви­ях коче­во­го быта, насто­я­щий домаш­ний очаг с его пусть и нехит­рым, но уютом и поко­ем. « Вещь» обер­ну­лась чело­ве­ком. Что было это­му при­чи­ной? Обед­не­ние раб­ско­го рын­ка срав­ни­тель­но со вре­ме­нем Като­на, когда десят­ки тысяч воен­но­плен­ных раз за разом выво­ди­лись на про­да­жу? Вестер­ман, конеч­но, прав, при­во­дя эту при­чи­ну, но она была отнюдь не един­ст­вен­ной, как не един­ст­вен­ны­ми были и сооб­ра­же­ния хозяй­ст­вен­ные. Рабы успе­ли ко вре­ме­ни, когда Варрон писал свой с.264 трак­тат о сель­ском хозяй­стве, про­явить себя и в государ­ст­вен­ной жиз­ни Рима, и в домаш­нем быту, как силу, с кото­рой нель­зя было не счи­тать­ся. Спар­так дал урок, хоро­шо вре­зав­ший­ся в память. Сул­ла, осво­бож­дая 10 тыс. рабов, рас­счи­ты­вал на них, как на надеж­ную гвар­дию тело­хра­ни­те­лей. Мило­на и Кло­дия окру­жа­ет сви­та воору­жен­ных рабов, кото­рые для них и охра­на, и опо­ра (Cic. ad Att. IV. 3. 2- 4). После убий­ства Цеза­ря обе сто­ро­ны ста­ра­ют­ся обес­пе­чить себе под­держ­ку рабов; наби­ра­ют их в свои вой­ска и обе­ща­ют сво­бо­ду. Тирон был доб­рым помощ­ни­ком Цице­ро­ну, Ста­ций - злым гени­ем его бра­та. Врач, сек­ре­тарь, упра­ви­тель хозяй­ст­вом - рабо­вла­де­лец каж­дую мину­ту, на каж­дом шагу наты­кал­ся на раба и вынуж­ден был силой обсто­я­тельств вхо­дить с ним в лич­ные, близ­кие отно­ше­ния. Все это при­бли­жа­ло « вещь» к хозя­и­ну, застав­ля­ло в нее вгляды­вать­ся, настой­чи­во объ­яс­ня­ло гос­по­дам, чем может быть « вещь» . Объ­яс­не­ния запо­ми­на­лись. Колу­мел­ла пошел даль­ше Варро­на: он сове­ту­ет­ся с раба­ми о том, что и как делать, раз­го­ва­ри­ва­ет и шутит с ними, поощ­ря­ет их награ­да­ми. Вили­ку запре­ще­ны телес­ные нака­за­ния: он дол­жен дей­ст­во­вать не стра­хом, а сво­им авто­ри­те­том, его долж­ны почи­тать, но не боять­ся. Нель­зя слиш­ком напо­ри­сто тре­бо­вать работы: пусть даже раб при­ки­нет­ся на несколь­ко дней боль­ным и отдохнет; тем охот­нее возь­мет­ся он потом за работу. Уси­лен­но под­чер­ки­ва­ет­ся вни­ма­ние, с кото­рым нуж­но отно­сить­ся ко всем нуж­дам раба - к его здо­ро­вью, пище, одеж­де. Во всех пред­пи­са­ни­ях Колу­мел­лы зву­чит отно­ше­ние к рабу, как к чело­ве­ку: он тре­бу­ет от него не толь­ко работы, он хочет его бла­го­же­ла­тель­но­сти, тако­го отно­ше­ния к хозя­и­ну, кото­рое заста­вит работать с охотой, и про­ду­мы­ва­ет целую систе­му отно­ше­ний, кото­рые эту бла­го­же­ла­тель­ность обес­пе­чат. Мало того, он идет на уступ­ки, кото­рые улуч­шат суще­ст­во­ва­ние раба.

По бук­ве зако­на раб не мог иметь ника­кой соб­ст­вен­но­сти: все, что у него было, при­над­ле­жа­ло хозя­и­ну. Жизнь внес­ла свою поправ­ку в юриди­че­ские нор­мы. Хозя­ин быст­ро сооб­ра­зил, какая для него выго­да, если он поз­во­лит рабу иметь что-либо свое: во-пер­вых, раб будет охот­нее и луч­ше работать, рас­счи­ты­вая набрать себе денег на выкуп, а во-вто­рых, то, что он при­об­ре­та­ет для себя, все рав­но оста­нет­ся в каче­стве выку­па в хозяй­ских руках. Толь­ко совсем уж бес­со­вест­ные хозя­е­ва накла­ды­ва­ли с.265 руку на это раб­ское иму­ще­ство (оно назы­ва­лось « pe­cu­lium» ), а соби­рал его раб « по унци­ям» (Ter. Phorm. 43- 44), по гро­шу, отры­вая от себя необ­хо­ди­мое, часто под­го­ла­ды­вая (ventre frau­da­to, 80), лишь бы набрать нуж­ную сум­му. Варрон реко­мен­до­вал « при­ло­жить ста­ра­ние к тому, чтобы у рабов был пеку­лий» (r. r. I. 17), и у пас­ту­хов, о кото­рых он рас­ска­зы­ва­ет, име­ет­ся в хозяй­ском ста­де несколь­ко соб­ст­вен­ных овец. Ино­гда рабы полу­ча­ли « на чай» от гостей или кли­ен­тов, ино­гда им уда­ва­лось что-либо сво­ро­вать и « тай­ком уве­ли­чить пеку­лий» (Apul. met. X. 14). Ино­гда хозя­ин давал рабу день­ги под про­цен­ты, и тот пус­кал их в обо­рот, выпла­чи­вая хозя­и­ну долг и остав­ляя при­быль себе. Быва­ло и так, что раб вел дело от хозя­и­на, дей­ст­вуя от его лица, а хозя­ин или выпла­чи­вал ему опре­де­лен­ное жало­ва­нье, или награж­дал каки­ми-нибудь подар­ка­ми. Все это шло в пеку­лий. Раб, у кото­ро­го не име­лось пеку­лия, счи­тал­ся подо­зри­тель­ным и негод­ным. « Ты хочешь отдать девуш­ку это­му рабу, ничто­же­ству и него­дяю, у кото­ро­го по сей день нет пеку­лия и на мед­ный грош!» - воз­му­ща­ет­ся ста­рик-хозя­ин в « Казине» Плав­та. Цице­рон харак­те­ри­зу­ет Дио­гнота, город­ско­го раба, как без­дель­ни­ка - « у него нет вовсе пеку­лия» (in Verr. III. 38. 86). Пеку­лий раба мог дохо­дить ино­гда до такой сум­мы, что он полу­чал воз­мож­ность при­об­ре­тать « заме­сти­те­лей» , соб­ст­вен­ных рабов (vi­ca­rii), кото­рые помо­га­ли ему выпол­нять его обя­зан­но­сти.

И семья, в кото­рой закон отка­зы­вал рабу, фак­ти­че­ски у него была, хотя, с юриди­че­ской точ­ки зре­ния, это был не брак, а толь­ко « сожи­тель­ство» (con­tu­ber­nium). Хозя­ин пони­ма­ет, что брач­ные отно­ше­ния в раб­ской среде для него выгод­ны: они при­вя­зы­ва­ют раба к дому (неда­ром Варрон так настой­чи­во реко­мен­до­вал женить пас­ту­хов, коче­вав­ших по Ита­лии с хозяй­ски­ми ста­да­ми: в раб­ской среде пас­ту­хи были наи­бо­лее неза­ви­си­мым и гроз­ным эле­мен­том, и семья была очень надеж­ным сред­ст­вом дер­жать этих людей в узде), дела­ют его подат­ли­вее и послуш­нее, а дети, родив­ши­е­ся от этих сою­зов, « домо­ро­щен­ные рабы» (ver­nae), уве­ли­чи­ва­ли раб­скую fa­mi­lia и счи­та­лись наи­бо­лее пре­дан­ны­ми и вер­ны­ми слу­га­ми. В быту брак раба, осо­бен­но при импе­рии, и при­зна­ет­ся, и ува­жа­ет­ся: по зако­ну нель­зя раз­лу­чать чле­нов семьи (Dig. XXXIII. 7. 12, § 7). На прак­ти­ке закон этот, слу­ча­лось, обхо­ди­ли, и поэто­му в заве­ща­ни­ях часто под­чер­ки­ва­лась воля с.266 заве­ща­те­ля, чтобы дети и роди­те­ли оста­ва­лись вме­сте (Dig. XXXII. 1. 41, § 2; CIL. II. 2265).

В жизнь раба вме­ши­ва­ет­ся и государ­ство: появ­ля­ет­ся ряд зако­нов, огра­ни­чи­ваю­щих пра­ва хозя­и­на. Lex Pet­ro­nia de ser­vis (19 г. н. э.) запре­ща­ет хозя­и­ну само­воль­но отсы­лать раба « на сра­же­ние со зве­ря­ми» в амфи­те­атр; такое нака­за­ние может нало­жить по рас­смот­ре­нии хозяй­ской жало­бы в Риме пре­фект горо­да, а в про­вин­ции - ее намест­ник (Dig. XLVIII. 8. 11, § 2). По эдик­ту импе­ра­то­ра Клав­дия боль­ной раб, заве­зен­ный хозя­и­ном на ост­ров Аскле­пия и бро­шен­ный там, полу­ча­ет в слу­чае выздо­ров­ле­ния сво­бо­ду; убий­ство ста­ро­го или увеч­но­го раба счи­та­ет­ся уго­лов­ным пре­ступ­ле­ни­ем (Suet. Claud. 25. 2; Dio Cass. LX. 19. 7). Адри­ан « запре­тил хозя­е­вам уби­вать раба; их мог­ли при­го­во­рить к смер­ти, если они ее заслу­жи­ва­ли, толь­ко судьи. Он запре­тил про­да­вать свод­ни­ку или лани­сте раба или слу­жан­ку… уни­что­жил эрга­сту­лы» (Hist. Aug. Adr. 18. 7- 10). За жесто­кое обра­ще­ние с рабы­ня­ми он отпра­вил одну рим­скую мат­ро­ну на пять лет в изгна­ние. Раб мог обра­тить­ся к пре­фек­ту горо­да, « если хозя­ин жесток, без­жа­ло­стен, морит его голо­дом, понуж­да­ет к раз­вра­ту» (Dig. I. 12. 1, § 8); по рескрип­ту Анто­ни­на Пия жесто­ко­го хозя­и­на застав­ля­ют про­дать сво­их рабов (Gai. I. 53).

Не сле­ду­ет думать, конеч­но, что жизнь раба при импе­рии в корне изме­ни­лась, но неко­то­рые пере­ме­ны, несо­мнен­но, в ней про­изо­шли. Страст­ное него­до­ва­ние, с кото­рым Юве­нал обру­ши­ва­ет­ся на жесто­ких гос­под, раз­мыш­ле­ния Сене­ки над тем, что высо­кая душа может жить не толь­ко в рим­ском граж­да­нине, но и в рабе (epist. 31. 11), поведе­ние Колу­мел­лы с его раба­ми, обду­ман­ная систе­ма доб­ро­го обра­ще­ния с рабом у Пли­ния Млад­ше­го, едкие и гнев­ные сло­ва, бро­шен­ные Мар­ци­а­лом в лицо хозя­е­вам, тира­ня­щим сво­их рабов, - все это свиде­тель­ст­ву­ет о том, что в отно­ше­нии к рабу про­изо­шли какие-то сдви­ги. Сдви­ги эти были вызва­ны при­чи­на­ми раз­ны­ми: были тут сооб­ра­же­ния и чисто хозяй­ст­вен­но­го поряд­ка, и поли­ти­че­ско­го, и мораль­но-фило­соф­ско­го. Зако­но­да­тель­ство не вело за собой обще­ства, оно выра­жа­ло его настро­е­ние.

Римское общество никогда не было однородным. Статус жителей империи различался в зависимости от места рождения и состояния. Главное деление на свободных и рабов не отменяло тысячи мелких градаций внутри этих двух основных групп. Свободные люди могли называться гражданами, а могли носить имя пилигримов - представителей других городов Италии, а позднее - других народов, входивших в империю. Рабы могли быть общественными и частными, военнопленными, купленными на рынке или родившимися в доме. Последние особенно ценились, так как, с одной стороны, не знали другой жизни, а с другой - воспринимались хозяевами как члены семьи - фамилии.

Римское рабство заметно отличалось от греческого: оно, как и все в латинском мире, несло отпечаток юридических .

Рабство в Риме

Перед лицом закона раб не имел никаких прав. Все невольники, жившие под крышей господина, подлежали смертной казни, если хозяина убивали в доме. Однако в эпоху империи были введены наказания и для владельцев за жестокое обращение со своими невольниками. Раб мог занять привилегированное положение, как, например, дворецкий или любимая наложница. Заслуги раба перед хозяином часто являлись поводом к освобождению. Было широко распространено освобождение по завещанию господина для частных рабов либо по акту магистрата - для общественных. В некоторых случаях разбогатевший невольник заводил своих рабов. А вольноотпущенники, занимаясь торговлей, подчас приобретали исключительно высокое положение в римском обществе. Все это не отменяло тяжелого положения массы невольников, трудившихся в хозяйстве римлян, однако показывало способы, посредством которых ловкий, сметливый или просто преданный раб мог получить свободу.

Общественная жизнь и гражданство в Риме

Общественная жизнь Рима была по сравнению с греческой куда более сложной и напряженной. Римляне даже в республиканский период тяготели к всеохватности государственной власти. Во времена республики Рим управлялся целой армией выборных должностных лиц: консулов, преторов, квесторов, цензоров, трибунов, эдилов, префектов... Их функции были четко очерчены и не пересекались. В отличие от соседних народов, и в первую очередь от эллинов, они охотно делились своим гражданством не только с пилигримами, но и с вольноотпущенниками. При этом получение гражданства было равносильно получению национальности. Кровь не играла роли. Главными были общий для всех граждан образ жизни, подчинение единым законам. Убежденные в собственной исключительности, даже мессианстве, римляне тем не менее не были националистами и в том смысле, в каком, например, можно назвать националистами афинян, смотревших даже как на людей второго сорта. Для римлянина грань между цивилизованным человеком и варваром пролегала по образу жизни и определялась весьма просто. Культурный человек живет в городе, носит тогу, владеет рабами, подчиняется законам. Варвар живет в лесу, носит штаны из звериных шкур, ему сильно повезет, если он попадет в рабство и сможет послужить укреплению Рима. если он будет хорошо трудиться и усвоит римские идеалы, хозяин отпустит его на волю, а глядишь, и поможет получить гражданство. Так, обретение гражданских прав - это в прямом смысле слова переплавка в горниле иной культуры.

Однако было бы неверно видеть в римском гражданстве некий аналог современного. Гражданство - принадлежность к городу - долгое время не могло стать в Риме общегосударственным институтом. Обитатели других италийских городов имели свое гражданство, хотя и жили в одной стране с римлянами. Промежуточным этапом на этом пути стало предоставление двойного гражданства, например Рима и Капуи, Рима и Медиоланума и т. д. Но это не решало всех проблем. Римляне понимали, что стабильность их государства напрямую связана с расширением числа граждан. К началу новой эры из 50 млн подданных Рима лишь около миллиона имели статус гражданина. Император Каракалла в 212 г. в так называемой Антониновой конституции дал римское гражданство всем свободным людям вне зависимости от национальности, проживавшим на территории империи. Римский гражданин имел обычно три имени: личное (Гай), родовое (Юлий) и фамильное или прозвище (Цезарь). Отпущенный на волю раб получал личное и родовое имя своего хозяина. Так, раб и близкий друг Цицерона - Тирон, освобожденный в 53 г. до н. э., стал именоваться, как его господин, Марк Туллий и приобрел римское гражданство.

Римское общество отличалось высокой социальной мобильностью. Принадлежность к тому или иному сословию определялась в зависимости от имущественного ценза. Городские власти в соответствии с оценкой состояния приписывали жителей к сословиям, которые не наследовались. Таким образом, разбогатевший мастеровой мог проскользнуть в сословие всадников, надеть золотое кольцо и белую тогу с тонкой пурпурной полосой.